Прямо из-под носа.

Говорят, что понедельник – день тяжелый. Так говорят.   Понедельник, 12-го января 1976-го выдался вполне обычным.  Обычным даже для полицейского управления Тель-Авива, которое находилось тогда в Яффо, на улице Саламе. Дежурные наряды разъехались по своим постам, было несколько обычных вызовов – сначала подрались торговцы на рынке «Герцль», потом угнали машину какого-то адвоката возле тюрьмы «Абу Кабир». Все, как обычно.

Обеденный перерыв (полицейские тоже люди, и обеденный перерыв у них по расписанию) уже заканчивался, когда в дверь управления ввалились две немолодые проститутки.  Они ругали друг друга почем зря, вспоминая родителей вплоть до седьмого колена, заодно упоминая всех, кто попадался на их пути. Дежурный выскочил из-за своего стола и бросился их разнимать. Из подсобки на помощь коллеге прибежали еще двое полицейских – дамы, закаленные тяжелым трудом в тяжелых условиях, были довольно крепкими, да еще и не робкого десятка. Дамы яростно сопротивлялись полицейским, не забывая наносить удары и друг другу и не замолкая ни на секунду. К длинному списку ругательств и проклятий теперь в качестве адресатов были добавлены и полицейские. После долгой потасовки, привлекшей внимание всех свободных полицейских, проституток, наконец, удалось растащить и допросить. Одна обвиняла вторую в «угоне» клиента, однако «товарка» была с этим абсолютно не согласна и с криками «он сам пришел…» все пыталась вцепиться в волосы сопернице.

Дамы нетяжелого поведения еще долго ругались и шумели, пока не устали.  Тогда одна из них встала, отряхнула невидимую пыль с того лоскута ткани, который заменял ей юбку, и, в последний раз послав далеко полицию и соперницу, направилась к выходу. Дежурный махнул стоявшим у двери полицейским – пусть идет.  Когда первая вышла на улицу, вторая, видя, что ей ничего не угрожает, допила заботливо предложенную полицейскими воду, и тоже пошла к выходу.

Дежурный вздохнул с облегчением и вернулся за свою стойку. «Цирк» окончился, и другие полицейские тоже разошлись по своим кабинетам. В это же время начали постепенно возвращаться с обеденного перерыва сытые и ленивые (только после обеда ленивые, а так-то они ого-го-го) полицейские. Прошло еще несколько минут и вдруг все здание полицейского управления содрогнулось от воя сирены. Внутренняя сирена могла означить одно из двух – либо война, либо нападение на участок. Полицейские начали метаться по зданию, пытаясь понять, что же произошло. На пульте дежурного раздался телефонный звонок, и дрожащим голосом начальник бухгалтерии разъяснил в чем дело. И комнаты сейфов на 4-м этаже исчез сейф, в котором хранились деньги всего полицейского управления.

Сирену выключили, и лучшие умы собрались у входа в комнату сейфов. Они в недоумении чесали затылки. Четвертый этаж. Окно закрыто, решетка в окне целая. Как? Спросили бухгалтера – что было в сейфе? Поискав, он принес журнал, и, утирая слезы, начал читать:

— 200 тысяч лир наличными (в это время еще были лиры)

— 200 тысяч американских долларов наличными

— несколько тысяч франков, германских марок и итальянских лир

— туристические чеки в разной валюте.

Итого – на сумму около 1 600000 израильских лир.

Комиссар полиции выгнал лишних, и тут же на месте была создана специальная комиссия по расследованию из ряда вон выходящего случая. Такого в истории еще не было. Нет, сейфы воровали, банки грабили. Давид Бен-Гурион, как пророк, сказал, что в еврейском государстве будут свои, еврейские воры. Будут, конечно. Они и ранее были и сионизм никак не помешал им заниматься своим делом.  Но грабеж полицейского участка – такого в истории полиции еще не было. И такого позора тоже не было.

Следствие быстро установило, что воры точно знали, какой именно сейф нужно «брать». В других сейфах хранились документы, деньги были только в этом.

Воры также точно знали, когда именно «брать» сейф. Накануне полицейский отряд по борьбе с незаконным оборотом валюты совершил «налет» на менял на улице Лилиенблюм. Все конфискованные деньги и тревел-чеки были подсчитаны, описаны и сложены в тот самый злополучный сейф.

Начался опрос свидетелей, которых было совсем не много. Но постепенно картина грабежа стала вырисовываться. Смелости и наглости грабителей можно было только позавидовать.

Грабители подъехали к тыльной стороне здания полиции со стороны переулка Омец. Там они просто поставили раскладную лестницу к окну комнаты связи на втором этаже, в котором не было решетки. Забравшись в эту комнату, воры просто прошли в конец коридора и на лифте! поднялись на 4-й этаж в комнату сейфов. Каждый из сейфов был закрыт на надежный замок, но замок в двери был настолько хлипким, что его просто выдавили. Обвязав 400-килограммовый сейф веревками, его погрузили на специальную платформу с колесиками – такие используют грузчики для перевозки мебели и тяжелой бытовой техники. Так сейф закатили в лифт и опустили на цокольный этаж, где грабители нашли пустую комнату с открывающимся окном. Через окно сейф погрузили в автомобиль, собрали свои веревки и уехали.

Все это происходило днем, в обеденный перерыв. В здании Управления Полицией Тель-Авива-Яффо. В рабочий день. Большего позора и придумать было нельзя.

Опоздавшая погоня ни к чему не привела. Началось следствие, которое, на удивление быстро, привело к грабителям. Они и не думали скрываться, и тратили украденные деньги налево и направо. В конце концов все участники этого нашумевшего преступления были арестованы.

Главным в банде оказался Заки Шем-Тов, по прозвищу «хатуль метапес» (карабкающийся кот), хорошо известный полиции, неоднократно привлекавшийся до этого. Уже на первом допросе картина ограбления полностью прояснилась. Группа «товарищей» еще накануне ночью проломили машиной проволочный забор, установленный вокруг здания полиции. Потом полиция пыталась доказать, что и ограбление произошло ночью, но прокуратура разобралась и подтвердила слова преступников.

Украденный сейф был погружен в автомобиль «фольксваген», принадлежавший жителю Яффо – Моше Хададу, и перевезен к нему во двор. Там преступники взломали сейф и поделили между собой его содержимое. Участие самого Моше Хадада в этом преступлении не было доказано.

Вторым участником был Авихаль Амрам, проживавший на улице Мапу в Тель-Авиве. Он выдал и того, кто помог грабителям «провернуть» это странное ограбление. Им оказался полицейский Хаим Баши, в доме которого Амрам хранил свою долю украденного. Следствие выяснило, что жена Хаима Баши была давно знакома с Авихалем Амрамом и именно она и свела их вместе.

Во время обыска в доме Заки Шем-Това в Кфар Шлем были найдены 41 тысяча долларов, 8400 немецких марок и 69 тысяч лир. На пустыре недалеко от его дома в луже был найден взломанный сейф. Грабители пытались утопить его в грязи, но израильские лужи очень мелкие.

Адвокат грабителей Пнина Дворин сумела доказать непричастность Моше Хадада к ограблению, и он не был осужден. Ей так же удалось отвести обвинения Заки Шем-Тов в организации этого преступления. И несмотря на всю ярость судьи Дова Левина, максимальный срок Заки так и не получил. Он был осужден на 7 лет. Полицейский Хаим Баши и его жена получили по три года каждый. Авихаль Амрами за содействие полиции получил пять с половиной лет.

Часть денег так и не была найдена. Все понимали, что Заки и Авихаль никак не могли провернуть это вдвоем, но они никого не выдали, а у Хаима Баши и его жены было алиби.

Причастность проституток к этому преступлению не была доказана, хотя многие понимали, что, скорее всего, это был отвлекающий маневр.

Так закончилась эта история. Жители Тель-Авива и Яффо еще долго посмеивались над полицейскими, а те грустно опускали глаза.

Чего только не бывает в Тель-Авиве.

Почему?

Я уже как-то отвечал на эти вопросы. Но ответы теряются, а вопросы остаются и периодически всплывают. Вот и сейчас, как сказал Виктор Черномырдин: «Никогда такого не было, и вот опять!»

Mikhail Vinogradov

Не понятно только, почему при такой зашкаливающей цене недвижимости и в таком богатом городе, как ТА, полно таких красивейших зданий, практически в руинированном состоянии? Неужели нет государственных программ, которые заставляют собственников поддерживать представляющие историко-культурную ценность объекты, в мало-мальски приличном состоянии или продавать тем, кто способен это сделать?

Причин много, и я попытаюсь разъяснить ситуацию!

Причина 1. Деньги! Чаще всего эти здания находятся в центре или в старом центре Тель-Авива. Земля там очень дорогая. И владелец такого здания пользуется зданием и участком, которое здание занимает для получения дохода. Как? Очень просто (цифры я даю весьма относительные, просто для примера). Скажем владеет некто зданием и участком, стоимость которого 10 миллионов. Он обращается в банк и берет ссуду под залог этой недвижимости. Конечно, банк не даст ему 10, но даст 8. Причем берутся такие ссуды не с помесячной выплатой, а с конечной, скажем – через 10 лет. Через 10 лет, с учетом набежавшего процента, владелец недвижимости должен вернуть банку 10-11 миллионов. Но стоимость его недвижимости уже 15.  И все повторяется снова.  Берется новая ссуда, которая теперь будет 12-13 миллионов. 10-11 отдается банку (есть такие ссуды – переходные, альваат гишур) и 2-3 миллиона владелец получает, ничего для этого не сделав. И пока здания находятся под залогом, ничего с ними сделать нельзя – ни ремонтировать, не сносить.

Причина 2. Законы! Большая часть этой недвижимости строилась в 30-40е годы евреями Европы, как инвестиция в Палестину. Сами инвесторы в Палестине не жили и не собирались. Их недвижимость сдавалась в аренду под управлением местных адвокатов. Срок максимальной аренды по британским законам – 50 лет. То есть, если дом был построен в 1939-м году, то адвокат мог автоматически продлевать аренду без присутствия владельца до 1989-го года. Деньги перечислялись на счет владельца и механизм работал. С суммы доходов адвокат снимал свой процент, а также необходимые расходы на налоги, уход за зданием и тд. В годы войны многие (к сожалению) владельцы, то есть европейские евреи, погибли. Либо погибли родители, а дети не знали о собственности.  Адвокаты продлевают договора 50 лет, а далее, опасаясь государственных органов, подается запрос в ИнЮр-Коллегию. Которая занимается поиском владельцев 30 лет!!! И во время этого поиска случается самое грустное – никакие изменения в здании производить нельзя. Не ремонт, ни реконструкцию, не смену арендаторов. К счастью, 30-летний срок кончается, недвижимость переходит государству, которое ее продает и все приводится в порядок!

Причина 3. Жадность!  Сегодня владельцу предлагают 10 миллионов? Завтра предложат 15. Надо подождать.

Причина 4. Бедность!  У владельца нет денег на реставрацию.

Причина 5. «Жажда ничто, имидж – все! Имидж и стиль. Мэрия не позволяет здание ремонтировать, требуя реставрации. А ремонт и реставрация по стоимости отличаются во много раз.

Часть 1

            Я люблю пароходы. Кто-то любит скрипучие деревянные парусники с красивыми названиями – бригантина, каравелла… Кому-то нравятся современные яхты, с мощными моторами и парковками для вертолетов. А мне нравятся пароходы.  Белые, большие, с огромными трубами и рядами круглых иллюминаторов, кричащие басом и джазом. И изучая историю некоторых пароходов, словно разматывая клубок, я очень часто открываю новые страницы в жизни уже известных мне людей. Так что пароходы не только перевозят людей и грузы – они «перевозят» память и историю. И один такой клубок, который мне отчасти удалось распутать, одна такая история, кажется мне настолько интересной, что я хочу поделиться ею с вами, мои читатели.

Началось все с романа Некода Зингера «Черновики Иерусалима».  Читая роман, я обратил внимание на такие строки:

            «Теодор Нетте», пароход и человек, с тремястами последними сионистами        Советской России на борту, миновав Стамбул и Лимасол, достиг берегов        подмандатной Британской Палестины и встал на якорь в Яффском порту на       восходе солнца 9 августа 1935 года. Изумленные пассажиры спускались на    берег на закорках арабских грузчиков под томные завывания муэдзинов,     лившиеся из липкого изжелта-серого поднебесья. …Нищий наследник древнего      рода пешком добрался до Тель-Авива, немного побродил по его парны?м            улицам, поглазел на афиши Александра Вертинского, коими было увешано             полукруглое здание кинематографа «Муграби», испил стакан мутной        карамельной воды «газоз», полученной им в киоске у печального немецкого         профессора с седыми моржовыми усами а-ля Фридрих Ницше, и понял, что больше на Холме Весны ему делать нечего».

пароход «Теодор Нетте»

То есть, оказывается, тот самый пароход, о котором написал свои незабываемые стихи В.В. Маяковский, 9-го августа 1935-го года привез в Яффо евреев из Советского Союза. Уж не знаю, были ли они «последними сионистами». Думаю, что многие с этим не согласятся.  Но не это было важно.  В этих строках уважаемого автора, который обычно очень точен в фактах, мне бросаются в глаза две странности.  Во-первых – я не знал, что «Теодор Нетте» совершал рейсы в Палестину (не будем забывать, что речь идет о 1935-м годе и Израиля еще нет). Во-вторых, оказывается, Александр Вертинский гастролировал в Палестине.

Я обратился к архивам, и там, в российском архиве грузопассажирского флота читаю:

«Теодор Нетте», построен в 1912-м году на «Невском судостроительном заводе» в Санкт-Петербурге, под названием «Тверь». Далее, пароход был продан, куплен и еще раз продан. В любом случае в декабре 1921 года пароход окончательно продан итальянской компании «Lloyd Triestino» и переименован в «Soria».

29 января 1926 года выкуплен Совторгфлотом и под именем «Теодор Нетте» (в честь Т. И. Нетте) поднял советский флаг. Именно это судно упоминается в стихотворении В. Маяковского «Товарищу Нетте, пароходу и человеку». Вошёл в состав судов Черноморской конторы Совторгфлота (впоследствии ЧМП) и эксплуатировался на Крымско-Кавказской линии, совершая нерегулярные заходы в порты Средиземного моря.

В начале мая 1929 года передан Дальневосточной конторе Совторгфлота (ныне ДВМП), ушёл на Дальний Восток, где и работал. С 27 декабря 1930 года поставлен на ремонт в западный док Дальзавода.  25 июня 1934 года после перевооружения и переоборудования в минный заградитель вошел в состав Морских Сил Дальнего Востока.»

Отсюда следует, что герой романа Зингера никак не мог прибыть в Яффо на этом пароходе в 1935-м году, так как в это время пароход уже был военным. Но это вполне могло произойти до 1933-го года.

А что-же с Вертинским? В биографии Вертинского, написанной Глебом Скороходовым говорится, что Александр Вертинский побывал с гастролями в Палестине в 1937-м году, а в статье Виктора Шапиро «Вертинский и его жизнь с Рали», сказано:» В 1933 году состоялись гастроли Вертинского в Эрец-Исраэль. Певец выступал в Яффо, Тель-Авиве, Хайфе и в Иерусалиме, где на его концерт пришли более семи тысяч зрителей.»

Всезнающая Википедия сообщает:». В 1933 году Вертинский покинул Францию и отправился по ангажементу в Ливан и Палестину. Здесь он дал концерты (в Бейруте, Яффе, Тель-Авиве, Хайфе, Иерусалиме) и повстречал некоторых своих давних знакомых. В Иерусалиме Вертинский выступил перед семитысячной аудиторией, которая принимала его очень тепло^» — ссылаясь на того же Г. Скороходова.

Так, когда же Вертинский был в Палестине? В 1933-м или в 1937-м, как в разных своих рассказах сообщает Скороходов? Или в 1935-м, как рассказывает Зингер?

И не забываем – мы же о пароходах!  В 1934-м году на пароходе «Лафайет» Вертинский отправляется в Нью-Йорк.  Об этом он сам рассказывает в своих дневниках. Но – у нас есть архивы. Французский пароход «Лафайет» совершает регулярные рейсы по маршруту Марсель – Нью-Йорк – Марсель. Значит, в 1934-м году, Вертинский еще во Франции. Далее, из Нью-Йорка он отправляется в Сан-Франциско, не на пароходе, конечно – по суше. В 1935-м году из Сан-Франциско на пароходе «Панама» он уехал в Шанхай, потом в Харбин, откуда в 1943-м году вернулся в СССР.

Короче, пароходов становится больше, а ясности – меньше!

Кто же знает правду?  Может сам Вертинский? Что он об этом пишет? «1933й был для меня последним годом пребывания во Франции». И чуть далее:» Огромный французский пароход «Теофил Готье» увозил меня из Марселя. У меня имелся ангажемент на ряд концертов в Палестине. Был самый жаркий месяц лета — июль, и Средиземное море было тихим и ровным, как озеро.» Так пишет он в своей повести «Дорогой длинною».  Так, все-таки, когда же Александр Вертинский был в Палестине и откуда эти разные даты?

Одна из первых биографий Александра Вертинского была опубликована Борисом Савченко в 1986-м году в серии «Искусство», издательства «Знание». В 1986-м году даже просто упоминание о Палестине или Израиле в советской прессе было непозволительным. И Савченко убирает из биографии артиста этот период, а, заодно, и американский период тоже. А так как многие последующие авторы во многом, видимо, опирались на этот труд, возникают неточности. Тем более, что и сам Вертинский сбил всех с толку – многие читатели считали, что в Палестину он попал после Франции.

Но мы же о пароходах. А пароходы – они очень точные. И тут «все шаги записаны». И, значит, именно пароходы помогут нам понять – когда же Вертинский побывал в Палестине.

Начнем с парохода «Теофил Готье».  Именно о нем упоминает сам Вертинский. В паспорте этого парохода от Messageries Maritimes говорится, что с 12-го января 1932-го года он работает на линии между Неаполем и Японией, по фрахту компании HAKOSAKI MARU.  Значит в июле 1933-го он никак не мог попасть в Палестину. Листаем паспорт парохода дальше. С 10 апреля по 30-е ноября 1930-го года «Теофил Готье» ходит (корабли по морю именно ходят) по маршруту Марсель – Александрия – Марсель.  И это уже намного ближе к Палестине, чем Япония.

Значит, если Александр Вертинский и бывал в Палестине, то не в 1937-м, не в 1935-м и даже не в 1933-м, а в 1930-м году.  И теперь искать намного легче. Достаточно поднять архивы палестинских газет за июль 1930го года и…. практически в каждом номере любой газеты, выходящей в Тель-Авиве, в Яффо, в Хайфе или Иерусалиме напечатано объявление о предстоящих гастролях русского певца Александра Вертинского.

В тель-авивской газете «Давар» от 10-го июля мы видим объявление :11 июля 1930-го в 8 часов утра в яффский порт на пароходе «Канада» прибудет на гастроли в Палестину артист Александр Вертинский. Первый концерт состоится в воскресенье, 13-го июля в опере «Муграби».

Еще один пароход?  В этот раз – «Канада»!  SS “Canada” компании White Star обслуживал линию Ливерпуль – Квебек -Монреаль – Ливерпуль. Но в 1926-м году он был списан и продан в Италию. Пароход был довольно старый – он был построен в Ливерпуле в 1896-м году.  Итальянцы, видимо6 опасались использовать пароход на дальних линиях, и сдали его в аренду «пригородной» британской компании, которая осуществляла перевозку пассажиров и небольших грузов на линии Александрия – Яффо – Хайфа – Бейрут. Именно на этом пароходе, в июле 1930-го года Александр Вертинский прибыл в Палестину, где в течение двух недель дал около 20 концертов, которые посетили множество благодарных слушателей.

«Вертинский путешествует с гастролями по палестинской земле. Он       побывал в Александрии, где встретил своего знакомого Мустафу,           служившего когда-то сторожем в театре в Одессе, они нежно и грустно вспоминали о Росси, побывал в Бейруте, Яффе, Тель-Авиве, Хайфе, Иерусалиме             и в Египте. Везде, где было возможно, он знакомился с             достопримечательностями и культурой страны. В Иерусалиме он давал   концерт в саду, и семь тысяч иерусалимцев радушно принимали его песни.       После концерта Александр познакомился с русским, который взялся показать       ему святыни храмов Гроба Господня, а потом пригласил его к себе домой. Каково было его изумление, когда он увидел портрет Сталина. Он был             настолько поражен этим, что долго стоял с разинутым ртом, глядя на    портрет.»

            Г. Скороходов. Биография Вертинского

Вот так пароходы помогли ответить на вопрос – когда именно Александр Вертинский приезжал с гастролями в Палестину. А теперь я расскажу вам о этих гастролях.

Часть 2

Манит, звенит, зовет, поет дорога,

Еще томит, еще пьянит весна,

А жить уже осталось так немного,

И на висках белеет седина.

Идут, бегут, летят, спешат заботы,

И в даль туманную текут года.

И так настойчиво и нежно кто-то

От жизни нас уводит навсегда.

И только сердце знает, мечтает и ждет

И вечно нас куда-то зовет,

Туда, где улетает и тает печаль,

Туда, где зацветает миндаль.

(Палестинское танго. А. Вертинский)

Вертинский пробыл в Палестине всего две недели. И это были очень напряженные две недели – в некоторые дни он давал по два концерта. Проживал Вертинский в Тель-Авиве – ему очень понравился этот город. Свободное время проводил на пляже или в кафе, встречаясь со своими знакомыми по прошлой жизни.  Его очень интересовала «новая» Палестина, которая всего за несколько десятилетий претерпела кардинальные изменения.

Александр Вертинский

«Палестину строила молодежь. В большинстве это люди интеллигентных          профессий — врачи, адвокаты, архитекторы, студенты. Увлеченные идеей     иметь собственное отечество, они, приехав в страну, горячо взялись за    работу, не покладая рук, строили дороги, дома, возделывали землю, все             создавали сами, не брезгуя никакой черной работой. Так был построен       Тель-Авив, так были созданы и другие города, и колонии…»

(из книги «Дорогой длинною» А. Вертинского)

Он пытался проводить параллели, сравнивая путь «новой» России и «новой» Палестины. И его предпочтения склонялись в сторону последней. Да и люди Палестины ему нравились больше, чем бывшие сограждане. Местные жители встречали артиста с восторгом, даже те, кто не понимал русский язык, хотя таких было в то время не много.

            «Старики, видят в Палестине только Святую землю, землю предков, на    которую они приезжали умирать. У знаменитой Стены Плача, накрывшись покрывалами и раздирая на себе одежду, дряхлые миллионеры перед смертью      замаливали свои грехи…Местные жители принимали меня очень тепло, так как подавляющее большинство эмигрировало в Палестину из России, и у всех     сохранилась нежность и любовь ко всему русскому…»

(из книги «Дорогой длинною» А. Вертинского)

Со своими знакомыми «палестинцами» он с удовольствием спорил, ссылаясь на свой опыт – многочисленные гастроли в разных странах позволили ему здраво рассуждать о достоинствах и недостатках разных государств. Единственной страной, о которой он говорил с большим нежеланием, была Россия. Он ее любил, жалел и ненавидел одновременно.  Но зато Тель-Авив вызывал в нем подлинное восхищение.

            «Тель-Авив — маленький, скромный, довольно чистенький провинциальный            городок, построенный руками пионеров, наехавших сюда со всех концов      света… Палестина очень мала и не может вместить многих. Арабы          считают ее своей землей и ни за что не хотят отказываться от нее. Кроме     того, развитию Палестины мешают различного рода причины, которых         немало. Прежде всего, Палестину губит благотворительность, которая делает из живой и самостоятельной страны что-то вроде инвалида,   живущего на общественном попечении… Здесь вечный антагонизм между             еврейским и арабским населением, искусно разжигаемый и поддерживаемый        заинтересованными иностранными кругами, что тормозит ее [Палестины] торговый и естественный рост…»

(из книги «Дорогой длинною» А. Вертинского)

И все-таки мы отвлеклись от пароходов. Среди тех, кто встречал пароход «Канада» и прибывшего на нем Александра Вертинского в яффском порту, был поэт Александр Пенн.  Он рассказывал, что в ту ночь вообще не спал, проведя ее почти до рассвета в ресторане с друзьями. А рано утром на такси он уехал в яффский порт, где в кафе дожидался прибытия парохода. Вертинский узнал его в толпе встречающих и очень обрадовался встрече. Позже, после первого концерта, сидя в ресторане, они снова, как когда-то в Москве, спорили до хрипоты и последнего бокала о Маяковском и Северянине, рассуждали о красоте российских актрис, с которыми встречались, когда оба работали в кино. Пенн писал в своем дневнике о том, что пытался доказать, что местные, палестинские, девушки намного красивее. Холодная красота славянок таяла от пламенной красоты восточных девушек. «Смотри, какие у них глаза! Темные, огромные, как у дикой серны..», — восклицал он, разливая по стаканам водку. И только с этим Вертинский соглашался, выпивая теплую водку в июльском Тель-Авиве.

            «Девушку из маленькой таверны
Полюбил суровый капитан
За глаза пугливой дикой серны,
За улыбку, как морской туман.
Полюбил за пепельные косы,
Алых губ нетронутый коралл,
В честь которых бравые матросы
Осушили не один бокал.

Много лет спустя, услышав от кого-то эту песню, ставшую народной, Александр Пенн, рассмеявшись, сказал – «а ведь это мы с Вертинским сочинили!». К чести, обеих Александров – и Вертинского и Пенна, никто из них никогда не говорил, что это его стихи. Может быть стихотворение, написанное двумя подвыпившими артистами в тель-авивском ресторане, было забыто на столе, или услышано и подхвачено кем-то. А может быть, сравнение восточных красавиц с дикой серной приходило на ум те только двум Александрам. Но так или иначе, песня эта существует…

Александр Пенн

Ну, а мы же не о девушках – мы о пароходах.  Гастроли Александра Вертинского закончились в Бейруте в начале августа 1930-го года. И из Бейрута во Францию через порт Дубровника Вертинский вернулся на югославском пароходе «Куманово».  Сегодня нам не дано знать, узнал ли Вертинский этот пароход. По грустному стечению обстоятельств, пароход «Куманово» югославской пароходной компании “Dubrovacka Parobrodska Plovidba A.D.”, это бывший российский пароход «Великий князь Алексей Михайлович», конфискованный французами и проданный Югославии. Именно тот самый пароход, на котором 14-го ноября 1920-го года Александр Николаевич Вертинский покинул Севастополь и отправился в Константинополь, в свою «длинную дорогу», грустную и тяжелую.

пароход «Великий Князь Алексей Михайлович»

Вот такой вот рассказ о пароходах…