«Безумный» Джек Черчилль был одним

из тех редких людей, для которых война

— их стихия. Немногие из них сделали такую

успешную или фантастическую военную карьеру.

Robert Barr Smith

            Был май 1940 года, и немецкое подразделение под командованием офицераатаковало деревню под названием Л’Эпинетт, недалеко от Бетюна, Франция. Пятеро его солдат укрылись за стеной двора фермы, спрятавшись от огня британскогоотряда, прикрывающих отступление своего экспедиционного корпуса к Ла-Маншу.

            Внезапно немецкий офицер упал, хотя никаких выстрелов не было слышно, аиз его груди торчала стрела. В то же секунду на изумленных немцев обрушились ружейные выстрелы немцев из небольшого фермерского строения. Возможно, этот офицер знал, что его враг — солдаты манчестерского полка, но от точно не мог знать, что их возглавляет грозный капитан «Безумный» Джек Черчилль. Это стрела, которая пронзила незадачливого немца, была выпущена рукой Черчилля в то время,как винтовки его подчиненных сделали все остальное.

            Да, какими бы смертоносными ни были луки и стрелы, они, несомненно, были анахронизмами современной войны. Но в руках настоящих солдат они оставались грозным оружием солдатами, а именно таким и был Джек Черчилль, призванныйвести за собой. И настоящий лучник, не хуже Робина Гуда тоже.

            Джон Малкольм Торп Флеминг Черчилль, которого друзья называли «Джек Черчилль», а позже — «Безумный Джек Черчилль» или «Боевой Джек», — был профессиональным солдатом, из старой оксфордширской семьи. Черчилль родился в Гонконге, окончил Королевскую военную академию в Сандхерсте в 1926 году и был введен в состав легендарного манчестерского полка с боевыми традициями, восходящими к 18 веку. Полк был сформирован слиянием 63-го и 96-го пехотногополка, и его солдаты проливали свою кровь за Британию по всему миру. Сорок два манчестерских батальона служили только в Первой Мировой войне. 

           Младший брат Джека Черчилля, Том, также стал офицером Манчестера и со временем дослужился до генерал-майора, выйдя в отставку в 1962 году. Еще одинмладший брат, Бастер, выбрал военно-воздушный Королевский флота и погиб за свою страну у Мальты в ожесточенных боях операции «Пьедестал» во время Второй Мировой войны.

            То, что Черчилль был особенным человеком с особенным, очень сильнымхарактером, было очевидно с самого начала его службы, даже в армии, богатой такими людьми. Например, во время службы в Бирме до начала Второй мировой войны он прослушал курс по радиосвязи в Пуне, в Индии. Некоторым может показаться странным, что Черчилль проехал на своем мотоцикле из Рангуна в Пуну, но, по крайней мере, самому Джеку Черчиллю, это не показалось совсем уж необычным. Позже, он должен был проехать еще 1500 миль из Пуны в Калькутту, гдедолжен был сесть на корабль. Оттуда до Рангуна – он снова поехал на мотоцикле. По пути он «проиграл» бой с большим водяным буйволом, но вернулся в свое подразделение вовремя, чтобы продолжить службу во время восстания в Бирме 1930-32 годов.

«Безумный» Джек Черчилль всегда был сорвиголовой

            Необычные опасности и трудности никогда не имели большого значения для Джека Черчилля. На том же мотоцикле он проехал 500 миль по Бирме от Маймё до Рангуна, поездка существенно осложнялась отсутствием дорог. Поэтому он следовал за железнодорожной линией, пересекая десятки водотоков, толкая мотоцикл по рельсам, пока шел по шпалам. Все в жизни было для него вызовом. Среди трудностей, которые ему пришлось преодолеть, было овладение волынкой, очень сложным музыкальным инструментом для англичанина. Его любовь к волынке, похоже, зародилась в Мэймё, где он учился у  великого шотландца майора Камерона, из настоящих шотландских горцев.

            Вернувшись в Англию в 1932 году, Джек Черчилль продолжил учиться играть на волынке —  армия мирного времени стала для него скучной. Черчилль был одним из тех необычных людей, призванных вести за собой других в бою, и такие люди часто бывают беспокойными в мирное время. И, возможно, как прокомментировал его биограф Роберт Смитт, «…определенная эксцентричность? Несомненно! Онавозникала из-за разочарования. Его дикие шутки, такие как, например, вызов дежурного офицера в караульную комнату в три часа ночи и изучение неверносформулированной задачи для подготовке к его экзамену по продвижению по службе – все это на какое-то время исключило любые шансы на повышение…».

            Когда Черчиллю получил выговор за использование… грелки, явно не военного оборудования, он обошел эту тонкость военного протокола, заменив грелку куском резиновой трубки, которую он наполнил из ближайшего крана с горячей водой. А потом, в дождливый день, он появился на утреннем осмотре с зонтиком — смертный грех в любой армии. На вопрос батальонного адъютанта, что он «хотел сказать своим диковинным поведением, Черчилль ответил: «Идет дождь, сэр», — ответ, не рассчитанный на то, чтобы понравится любому командиру.

            Какой бы ни была причина, но после 10 лет службы Джек Черчилль ушел в отставку и занялся коммерческими предприятиями. Сначала он работал в редакции газеты в Найроби, но ему там не нравилась, поэтому он занялся поиском подходящего дела. Помимо прочего, он работал моделью в рекламе в журналах и снимался в кино. Он появился в фильме «Барабан» о боях на северо-западном рубеже, в котором он уже мог играть на волынке. А поскольку он занимался греблейеще во время службы на реке Исида, он получил эпизодическую роль в фильме «Янки в Оксфорде» с участием кинозвезды Роберта Тейлора, в котором он ловкоуправляется с рулевым веслом в оксфордской байдарке.

            Тем временем он продолжал совершенствоваться в игрой  на волынке и летом 1938 года занял второе место в лиге офицеров на чемпионате по волынке в Олдершоте. Это был действительно подвиг, поскольку он был единственным англичанином среди семидесяти или около того участников-шотландцев.

            В течение этих лет Черчилль развивал еще один свой навык — стрельбу из лука. Он впервые увлекся этим только после возвращения в Великобританию из Бирмы. Его опыт обращения с луком помог ему принять участие в съёмках таких фильмов как  «Сабу» и «Вор Багдада». И с типичной для «Безумного Джека» целеустремленностью он настолько овладел луком, что выступил за Британию на чемпионате мира в Осло в 1939 году.

«Снова в красной шинели»:

Джек Черчилль добровольно присоединяется к финнам

            К тому времени, длинные уродливые тени войны протянулись по всей Европе. Когда немецкая армия ворвалась в Польшу, Джек Черчилль вернулся в британскую армию, в свой манчестерский полк, который в скором времени был направлен во Францию. «Я был, — сказал он позже, — снова в своей красной шинели; страна попала в проблемную ситуацию в мое отсутствие». Он был явно счастлив снова стать солдатом.

            Роте Джека выпало нести патрульную службу вдали от плацдарма основных боевых действий. Этот восьмимесячный период в конце 1939 — начале 1940 года получил название «странная война» (drôle de guerre), у немцев бытовало название Sitzkrieg — «сидячая война». Но патрулирование тихого участка Франции не подходило человеку воинственного темперамента. И поэтому, вместе с другими свободолюбивыми людьми, в том числе с героическим бригадным генералом Майком Калвертом, он вызвался собрать отряд добровольцев, чтобы помочь финской армии, подвергшейся тогда нападению Советской Красной Армии. Эта экспедиция была отменена еще до того, как добровольцы смогли отправиться в Финляндию, и Джек Черчилль вернулся на Манчестер вовремя, чтобы «встретить» немецкую армию, когда она напала на Голландию, Бельгию и Францию ​​в мае 1940 года. К тому времени Черчилль был заместителем командира пехототной роты во втором дивизионе полка.

            Британии пришлось на время отступить под мощными ударами вермахта. Но и во время отступления BEF (Британский Экспедиционный Корпус) Джек оставался яростным и упрямым воином, не желая отдавать ни ярда земли, добиваясь при этом максимального урона для противника. Он особенно любил совершать практически партизанские набеги и контратаки, ведя небольшие группы отборных солдат против наступающих немцев.

В это сложное время Джек представлял собой довольно странную, почти средневековую фигуру. Где-то он раздобыл настоящий меч, и так и выходил в бой, неся на себе не только легендарную винтовку «Ли Энфилд», но и боевой лук сострелами и меч. Среди немецких солдат ходили слухи, легенды о британском офицере-призраке, который выходил на бой с огромным средневековым мечом, которого не брали пули. Британское командование было не в восторге от выходок Джека Черчилля, но поскольку именно эти его выходки как раз поднимали боевой дух британцев, на них смотрели сквозь пальцы.

Джек Черчилль: Воин Второй мировой войны

            Джек еще с юных лет очень интересовался всем шотландским. Отсюда и его необычный интерес к волынке, к стрельбе из лука. И, как и положено человеку, влюбленному во все шотландское, Джек Черчилль носил клеймор (огромный двуручный меч) с плетенной рукоятью. Позднее на вопрос генерала, наградившего его орденом, почему он носит меч во время боевых действий, Черчилль, как рассказывали сослуживцы, ответил: «По моему мнению, сэр, любой офицер, вступающий в бой без меча, одет неправильно».

            В боевом дневнике 4-й пехотной бригады, к которой принадлежал батальон Черчилля, была необычная запись. «Одним из самых обнадеживающих зрелищ при высадке [Дюнкерк] был вид капитана Черчилля, идущего по берегу со своими луками и стрелами. Его высокий пример и его великая работа … были большим подспорьем для 4-й пехотной бригады».

            Во время очередного отступления Черчилль принял командование своей ротой, так как командир роты был ранен. Именно во время этого боя, оставшись без патронов, он на глазах своих изумленных солдат выстрелил в немецкого офицера, как выразились хроники войн Генриха V, «стрелой суконного двора» — то есть практически заточенной веткой дерева Один из его собратьев-офицеров, его старый друг, видел, как он примерно в это время мчался по равнине Фландрии на небольшом мотоцикле, его лук был привязан к раме, стрелы торчали из одной из корзин на спине, на спине висела фуражка немецкого офицера. Фара мотоцикла была запачкана кровью, бак пробит и заткнут тряпкой, но глаза Джека горели яростью победы.

«Ах!» — сказал Черчилль, заметив своего друга. — Привет, Кларк! Есть что-нибудь выпить?

            Когда Черчилль спешился, его друг заметил засохшую кровь, размазанную по одному уху, и спросил Черчилля о травме.

— Немецкий пулемет, — небрежно сказал Черчилль. Его люди кричали ему бежать, но, по его словам, он просто слишком устал.

            Он получил свой первый Военный крест во время отступления к Ла-Маншу, когда соединил шесть грузовиков вместе, чтобы спасти подбитый британский танк. Хотя, к сожалению, ему не удалось спасти танк, он спас раненого британского офицера и весь экипаж танка.

            Награждение не произвел на Черчилля ни малейшего впечатления. Тогда, даи в последствии он казался одним из тех выдающихся людей, которые живутопасностью, живут в бою. Именно в это время сослуживцы прозвали его «Безумным Джеком», и это прозвище было вполне заслуженным. Заслуженным, но только в бою. Стоило закончится боевым действиям, как Джек Черчилль брал в руки волынку, а иногда и свирель, и развлекал своих солдат музыкой и рассказами о его службе на Востоке.

Jack Churchill (left) in later life playing his bagpipes at a commemoration ceremony. 

Стать коммандос

            Очевидцы рассказывали, что Джек Черчилль добрался до Дюнкерка якобы на мотоцикле, его лук и стрелы были привязаны к раме, а длинный меч возвышался над его головой. С этого ужасного пляжа он был доставлен обратно в Англию, как и его сослуживцы из Манчестера, благодаря храбрости Королевского флота и целой армады гражданских лодок и кораблей.  Именно там, на одном из этих кораблей он услышал от офицеров, что в британской армии начинается формирование новогоподразделения. Этот новый отряд называли «коммандос», и он создавался для тех задач, которые относились к разряду невыполнимых.

            Похоже, именно для такого отряда и для таких задач и был более всего приспособлен «Безумный» Джек Черчилль. Ответы на вопросы добровольцев для выполнения этой новой обязанности были несколько расплывчатыми, но они обещали, по крайней мере, очень активную и необычную службу. Черчиллю этого было достаточно. Каким бы ни должен был быть коммандос, именно Джек Черчилль подходил для этого идеально.

            Обучение нового отряда проходило в Шотландии, и оно принесло Черчиллю неожиданные дивиденды. Там он встретил Розамунд Денни, дочь шотландского баронета, владевшего небольшой верфью. Они поженились в Дамбартоне весной 1941 года, и в этом счастливом браке родились двое детей.

            Черчилль принимал участие в всех учебных операциях «коммандос», он был, как рыба в воде, включая ледяную воду шотландских озер. Он чувствовал себя как дома на этих крутых, продуваемых ветрами холмах, под дождем,  в непроходимой грязи. Очень быстро его продвинули на должность офицера-инструктора. Он жил и дышал обучением, лидерством, подавая пример, хваля мастерство и проклиная лень и беспечность. Его специальные лекции для солдат были изложены на простом языке, который его подчиненные понимали и любили, например: «Нет ничего хуже, чем сидеть на заднице и ничего не делать только потому, что враг случайно оставляет вас в покое на мгновение. Пока у него перерыв, идите к отряду на вашем фланге. Изучайте все поле боя. Участвуйте и поддерживайте своего соседа всеми возможными способами … » (из записей лейтенанта Томпсона, ученика Джека Черчилля)

Меч и свирели всегда под рукой

            У «сумасшедшего» Джека Черчилля была и иная сторона. В тех счастливых случаях, когда к»оммандос» не ночевали в поле или в горах, ему иногда удавалось разбудить всех в казарме в Ларгсе, Шотландия, пробивая ночь звуками волынки. Ни один волынщик, возможно, не мог понять, почему некоторые люди в это мире предпочитают спать более, чем слушать боевые марши шотландцев, какими бы непрофессиональными они ни были, и Джек не был исключением. Его товарищам оставалось только стиснуть зубы и надеяться, что он скоро устанет или придумает что-нибудь более спокойное.

            Обучение первого отряда «коммандос» закончилось 27 декабря 1941 года, и экзаменом стал блестящий успешный штурм немецкого гарнизона в Ваагсо, норвежском городе на Северном Фьорде. Черчилль командовал в этой атаке двумя ротами, которым было поручено уничтожить немецкие береговые батареи на острове Маалой, находившемся во фьорде, напротив города Ваагсо. Как и в прошлых боях«безумного» Джека, он стоял на самом баке (передняя часть судна) ведущегодесантного судна, когда оно приближалось к берегу, и его волынка играла «Марш бойцов Камерона».

            Затем он в числе первых высадился на берег, во главе своих людей с мечом в руке, и бросился вперед, как сказано в донесении, «в густой дым, издавая воинственные крики». Маалой и его батарея быстро пали. Черчилль и его люди убили часть немецких и норвежских солдат, или взяли в плен оставшийся гарнизон, в том числе двух женщин, которые, как благородно сказано в одном из рассказов о рейде, «могли быть обслуживающим персоналом лагеря». В то время как в самом Ваагсо еще некоторое время продолжались ожесточенные бои, десант Черчилля принял все меры для того, чтобы орудия Маалоя не мешали атакующим. Радиограмма Джека Черчилля командиру рейда была очень краткой: «Батарея Маалой и остров захвачены. Потери незначительны. Мы в процессе уничтожения орудий. Черчилль ».

Получение второго военного креста

            Британские коммандос сильно «ужалили» немцев. Немецкий гарнизон в Ваагсо прекратил свое существование, и рейдеры забрали с собой около 100 пленных и около 70 добровольцев, желавших вступить в освободительнуюнорвежскую армию. Экспедиция также потопила около 15000 тонн грузов и уничтожила не только доки и склады, но и жизненно важные предприятия по производству рыбьего жира, столь важные для немецкого производства боеприпасов и пищевых добавок для немецких вооруженных сил. Немецкие войска прибрежной зоны больше не могли спать так хорошо, как перед атакой на Ваагсо.

            Когда рейдеры готовились покинуть Ваагсо и Маалой, британский подрывной заряд взорвался так близко от Черчилля, что, как говорится в одном из источников, «зацепил его». Другая история гласит, что сапер, занимающийся сносом домов, «неосмотрительно взорвал стену, к которой Джек случайно прислонился». Третьяверсия, которая звучит в высшей степени по-черчиллевски, рассказывает, что Джек Черчилль с друзьями праздновал успех рейда небольшим количеством трофейногомозельского вина, и когда заряд детонировал, кусок разбитой бутылки попал в лоб Черчиллю.

            Что бы ни случилось, у Черчилля появилась еще одна рана — или, по крайней мере, глубокий шрам, — который он продемонстрировал руководству в Маалое. Как он сам позже шутил: «Мне приходилось время от времени подправлять его(шрам),помадой Розамунд, чтобы сохранить историю о раненом герое». За этот рейд Джек Черчилль получил свой второй Военный крест.

«Коммандос!»

            При создании следующего, второго отряда «коммандос» военное руководство учло опыт и боевые заслуги Черчилля, и назначило его командовать этим отрядом. Уже в качестве командира «коммандос 2» осенью 1943 года, Джек Черчилль получил орден «За выдающиеся заслуги» за удивительный подвиг во время высадки в Салерно. (Примечательно, что в этой высадке, кроме командира «коммандос 2»присутствовали также некоторые «другие» Черчилли: брат Джека – Том, и капитан Рэндольф, сын британского премьер-министра),

            Черчилль командовал своими людьми в тяжелых и беспорядочных боях вокруг города Марина. Их задача заключалась в том, чтобы не давт немцам возможность вести артиллерийский огонь по западной половине залива Салерно. Черчилль возглавил последнюю контратаку, которая сломила последнюю попытку немцев уничтожить плацдарм коммандос.

            Во время ожесточенных боев в Салерно, отряд «коммандос 2» оказался в боевом составе линейной пехоты, рядом с его американскими коллегами –рейнджерами. Они выполняли работу, для которой ни коммандос, ни рейнджеры не были предназначены. Потери были тяжелыми, но коммандос отбивали каждую немецкую атаку. Для Черчилля кульминацией боевых действий стала ночная атака на город под названием Пьежолетти. Он построил своих людей в шесть параллельных колонн и, поскольку густой подлесок исключал любые шансы на тихое продвижение, послал их в атаку сквозь тьму с криком «коммандос!» Крики не только сводили к минимуму риск того, что коммандос могут попасть друг в друга в темноте, но и сбивали с толку немецких солдат, которым этот яростный крик, казалось, доносился со всех сторон в темноте ночи. «Коммандос 2» осуществили все поставленные перед ним задачи и захватили 136 пленных.

«Немного Эррол Флинна»

            Сам Черчилль и тогда был далеко впереди своих солдат. С мечом в руке, в сопровождении только своего помощника, капрала по имени Раффелл, он двинулся в сам город. Незамеченный противником, он и Раффелл пробрался в самый центр и слышал, как немецкие солдаты переговаривались вокруг них во мраке. Сияние сигареты в темноте подсказало им местонахождение немецкого сторожевого поста. То, что последовало за этим, как позже признал сам Черчилль, даже для него было «немного в духе Эррола Флинна».( Э́ррол Ле́сли То́мсон Флинн голливудский актёр австралийского происхождения, кинозвезда и секс-символ 1930-х и 1940-х годов.Прославился в амплуа отважных героев и благородных разбойников.)

            Первый немецкий сторожевой пост, укомплектованный двумя солдатами, был взят молча. Джек Черчилль, сверкая в ночи клинком меча явился из тьмы, как демон, и приказал: «Haende hoch!». И немцы в шоке сдались. Он отдал одного немецкого пленного Раффеллу, затем надел шнурок револьвера на шею второго часового и повел его обходить остальных охранников. Каждый постовой, сбитый с толку голосом своего пленного товарища, сдавался этому устрашающему привидению со свирепыми усами и обнаженным мечом.

            В общей сложности Черчилль и капрал Раффелл вдвоем взяли в плен 42 немецких солдата, вместе с их личным оружием и минометом. Затем Джек Черчилль,вооруженный клеймором (шотландский меч с длинной рукоятью) приняли капитуляцию последних десяти немцев, оставшихся в штабе. Всех взятых в плен без единого выстрела, в целости и сохранности Джек и его капрал доставили набританские позиции.

«Безумный» Джек в Адриатике

            По словам самого Черчилля, все это звучало довольно обыденно: «Я всегда привожу своих пленников с оружием; это отягощает их. Я просто вынул затворы из винтовок и положил в мешок, который нес один из заключенных. [Они] также несли миномет и все мины, которые только могли нести, а также тянули фермерскую тележку с пятью ранеными … Я утверждаю, что до тех пор, пока вы громко и четко говорите немцу, что делать, если вы командуете ему твердо и четко, он будет кричатьв ответ  «Jawohl» и делать это с энтузиазмом и эффективно в любой… ситуации. Вот почему из них получаются такие чудесные солдаты … »

            Следующее назначение Джека Черчилля привело его на Адриатику, где британские части и югославские партизанские силы Тито нанесли удар по немецким гарнизонам на побережье Далмации. В январе 1944 года Черчилль, возглавлявший «коммандос 2», и около 1000 югославских партизан, подкрепленных иесколько зенитными орудиями и пулеметами, стал комендантом острова Вис, последнего острова Далмация, не находившегося в руках Германии. Из Виса кампания против удерживаемых немцами Адриатических островов велась на море Королевскими Военно-Воздушными Силами и небольшими судами Королевского флота. Всегда готовый к рейдам в тыл врага , Черчилль послал несколько своих коммандос вместе с военно-морским флотом в качестве абордажных групп, чтобы они перебрались наборт вражеского корабля, доставляющего припасы. В лучших традициях пиратов капитана Блада (упомянутый актер Эролл Флинн как и играл капитана Блада в одноименном фильме, и Джек очень любил этот фильм) его солдаты взяли на абордаж немецкое военно-транспортное судно, перенесли на свои лодки припасы и.… ссадив немецкий экипаж в спасательные шлюпки, потопили вражеский корабль.

            Небольшие группы коммандос также высаживались ночью, чтобы не давать покоя немецким гарнизонам и на других далматинских островах. Командир одной из таких групп лейтенант Б.Дж. Бартон узнал, что немецкий комендант на острове Брач ​​очень склонен к жестокому обращению с населением острова. Бартон, замаскировавшись под югославского пастуха, разобрал свое автомат «Стен» на на части, и спрятал их в вязанке дров, груженных на осла. Так он проскользнул в деревню, где находился немецкий штаб, уничтожил коменданта и ушел чистым.Когда его спросили – как ему удалось это сделать, — он ответил:» Каждый солдат мечтает быть похожим на своего командира!» Командиром лейтенанта Бартона, как не трудно догадаться, был «безумный» Джек Черчилль!

Последняя удача Черчилля

            Серия успешных рейдов коммандос и партизан нанесла немцам ощутимый ущерб, и в мае 1944 года было запланировано более масштабное нападение британских и югославских военнослужащих на удерживаемый немцами югославский остров Брач. Именно здесь, к сожалению, и закончилась удивительная удача Джека Черчилля. Операция потребовала атаки одновременно на три отдельные позиции на вершине холма, хорошо укрепленные, снабженные связью, защищенные проволокой и минами и прикрытые артиллерией. Несколько союзных отрядов должны были работать вместе, синхронно. Одним из них, усиленным отрядом коммандос и большим отрядом партизан, руководил Джек Черчилль.

            Первые партизанские атаки на основные позиции немцев ни к чему не привели, и тогда коммандос 43 (Королевские морские пехотинецы) пошел в атаку на жизненно важный холм под названием Point 622. Продвигаясь вперед при ясном лунном свете, словно днем, через проволочные заграждения и минные поля, 43-й отряд коммандос двигался на вершину холма, но был вынужден отступить с тяжелыми потерями. Тогда Джек Черчилль теперь послал 40-й отряд коммандос — также королевских морских пехотинцев – на штурм холма и сам возглавил их, играя на волынке. Передовой отряд с криками «Коммандос», стреляя на ходу, занял позиции немцев на 622.

            Но, потеряв многих бойцов на пути к холму, и еще больше потеряв от очень сильного немецкого огня на вершине, Черчилль быстро оказался окруженным, с лишь небольшой группой бойцов. На вершине холма было всего шесть коммандос, трое из них были ранены, двое из них очень тяжело. «Я был очень огорчен, — рассказывал потом Черчилль с необычайной сдержанностью, — обнаружив, что все солдаты были вооружены револьверами, кроме меня, у которого был американский карабин».

            Тем не менее, небольшая группа продолжала сражаться, пока не кончились патроны для револьверов и у Черчилля не осталось ни единственного патрона для карабина. Немецкая мина убил троих из его небольшого отряда и ранила еще одного, оставив Черчилля единственным невредимым защитником на вершине холма. Это был конец.

            Джек Черчилль встал во весь рос с волынкой, играя «Вы не вернетесь снова», пока немецкие гранаты не взорвались на его позиции, и он был оглушен и ранен осколком одной из них. Он пришел в сознание спустя несколько минут, обнаружив, что немецкие солдаты «пинают нас, очевидно, чтобы узнать, кто жив».

            Спустя долгое время после окончания войны Черчилль был рад услышать, что в немецком отчете о битве за холм его одинокая мелодия описывалась как «печальный звук неизвестного музыкального инструмента».

Дерзкий побег из гестапо

            Джек Черчилль еще раз сыграет на волынке на похоронах 14 коммандос, погибших на склонах холма 622, с позволения немецкого офицера. Он и его оставшиеся в живых люди избежали убийства гестапо в соответствии с грязным «приказом коммандос» Гитлера благодаря рыцарству некоего капитана вермахта по фамилии Тюнер. «Вы такой же солдат, как и я», — сказал капитан Черчиллю. «Я не позвллю этим гражданским мясникам иметь дело с вами. Я ничего не скажу о получении этого приказа ». После войны Черчилль нашел его и смог лично поблагодарить Тюнера за его порядочность, а также помог ему избежать русского плена.

            Плененного Джека Черчилля доставили в Сараево, а затем в Берлин.Очевидно, некоторые нацисты думали, что он является родственником Уинстона Черчилля. И уже в Берлине случилась следующая история в духе «Безумного» Джека Черчилля. Стоило ему покинуть немецкий самолет, как через несколько минут он загорелся и взорвался прямо на взлетной полосе. Сам Джек рассказал о том, что, выйдя из самолета, он оставил горящую спичку или свечу в стопке бумаги, что вызвало пожар и значительное замешательство. В ходе последующего расследования Черчилль невинно сказал разъяренному офицеру люфтваффе, что немецкий офицер, сопровождавший Черчилля, курил и читал газету на борту самолета.

            Черчилль провел некоторое время в одиночной камере и со временем оказался в концентрационном лагере Заксенхаузен. Однако эта печально известная тюрьма стала для Черчилля лишь еще одним вызовом, и в сентябре 1944 года он и  еще один офицер Королевских ВВС пролезли под проволоку через заброшенную канализацию и отправились пешком к берегу Балтийского моря. Однако им не повезло, и они были пойманы недалеко от прибрежного города Росток, всего в нескольких милях от моря. Со временем их перевели в лагерь в Нидердорфе, Австрия.

            Здесь Черчилль ждал еще одной возможности сбежать, пряча в куртке небольшую ржавую банку и несколько луковиц на случай, если вдруг представится такая возможность. Апрельской ночью 1945 года это произошло. Случай представился, когда вышла из строя система освещения лагеря. Нескольких пленных послали восстанавливать электричество. Черчилль воспользовался моментом и, отойдя от места работы, исчез в темноте.  Он не плохо ориентировался на местности и сразу направился к Альпам и итальянской границе. Набрав овощей из австрийских огородов, он упорно шел на юг. Держась подальше от дорог, он пересек перевал Бреннер на границе с Италией и направился в Верону, которая находилась примерно в 150 милях от перевала.

Поездка с американцами

            На восьмой день своего побега, ковыляя из-за вывиха лодыжки, Черчилль заметил колонну бронетехники. К его великой радости, на корпусах машин он безошибочно различил белую звезду армии Соединенных Штатов. Ему удалось остановить одну машину и убедить команду, что, несмотря на его неряшливый вид, он действительно был британским полковником. Как он позже рассказал своему старому другу и биографу Рексу Кинг-Кларку: «Я уже не мог нормально ходить и так запыхался, что едва мог говорить, но мне все же удалось заслужить доверие командира Сандхерста, и это, несомненно, помогло.”

            Черчилль был свободен, но разочарован. Европейская война почти закончилась, он пропустил большую ее часть, включая шанс на дальнейшее продвижение по службе и, видимо, возможность возглавить бригаду коммандос. Но, тем не менее надежда умирает последней. «Раз так, — сказал он друзьям, — для мня все еще остается NIPS, не так ли?» (NIPS

или NIP – прозвище японцев во время Второй Мировой Войны, от «Ниппон» — так на японском звучит название страны Япония)

            Итак, Черчилль отправился в Бирму, где все еще бушевала крупнейшая сухопутная война против Японии. Однако и здесь он встретил разочарование, поскольку к тому времени, когда он достиг берегов Индии, Хиросима и Нагасаки исчезли в грибовидных облаках, и война внезапно закончилась. Для такого воина, как Черчилль, конец битвы был горько-сладким. «Знаешь, — сказал он другу, полушутя, — если бы не эти проклятые янки, мы бы продлили войну еще 10 лет».

            Внезапный выход Японии из войны стал явным разочарованием для Черчилля, особенно после того, как его все-таки повысили до должности командира бригады коммандос на Дальнем Востоке. Тем не менее, были и другие войны, которые все еще продолжались, и в ноябре 1945 года он написал домой из Гонконга: «Поскольку NIPS обманули меня, то я собираю вещи, и готовлюсь присоединиться к войне против индонезийцев». Речь идет о кратковременной войне против индонезийцев, которые, освободившись от японской угрозы, бросили алчный взор на острова Саравак, Борнео и Бруней. Войска Британии и Содружества изгнали этих захватчиков, но Джек пропустил эту маленькую войну.

            На следующий год он добивается перевода в Seaforth Highlanders (Сифортские горцы — британский линейный пехотный полк, личный состав которого набирался из Северного Хайленда. Одно из самых прославленных подразделений британской армии, сегодня это – Ее величества Королевский полк Шотландии) где с нетерпением ожидал поступления в школу парашютистов, где в 40 лет получил квалификацию десантника.

            В 1946 году он взял небольшой отпуск, на этот раз для участия в киносъемках. Студия Twentieth Century Fox снимала фильм «Айвенго» со старым товарищем Черчилля по гребле — Робертом Тейлором и они (студия) хотели, чтобы он сыграл лучника, стреляя со стены Уорикского замка. Черчилль принял это предложение и улетел на съемки на самолете, предоставленном кинокомпанией.

От автора.

            Наверно, уже даже самый терпеливый читатель начинает нервничать и недоумевает – к чему я рассказываю вам историю «Безумного» Джека Черчилля? Да, он был героическим офицером, храбрым воином, но он был офицером британской армии, а не израильской.  Какое отношение его история имеет к нашей стране.

            Вы будете удивлены, но самое непосредственное. Еще немного терпения!

Без войны … Не для «Безумного» Джека

            Хотя Джек Черчилль мог подумать, что он покончил с войной, на самом деле это не так. После окончания Второй мировой войны он получил квалификацию парашютиста, и окончательно перешел в состав «Сифортских горцев». Именно в составе этого подразделения он и оказался в Палестине в качестве заместителя командира 1-го батальона легкой пехоты Хайленд. И именно там, весной 1948 года, незадолго до окончания британского мандата на этой беспокойной земле, он снова рискнул своей жизнью ради других людей. Это были опасные дни, когда было пролито много крови — еврейской, арабской и британской,

            13-го апреля 1948-го года выпало на вторник. Йом Шлиши, третий день по еврейскому календарю. У евреев вторник считается самым подходящим днём для свадьбы и прочих радостных начинаний, поскольку в книге «Бытие» при описании сотворения мира про этот день дважды сказано «хорошо», что выделило его из остальных будних дней.

            Но, скорее всего, Джек Черчилль этого не знал. И еще накануне тщательно готовился к торжественному смотру-параду своего батальона, назначенного на 13-е апреля.  А это было совсем не просто, так как хайлендский полк, в состав которого входил батальон Джека, в то время был единственным в британской армии подразделением, парадной формой которого был шотландский килт. Да, да – та самая известная шотландская юбка. Еще с 1914-го года парадная форма хайлендцев была необычной; она состояла из темно-зеленого кивера с обрезанной каймой и зелеными шнурами, алого дублета с желтоватой отделкой и полосок шотландки Маккензи. Офицеры носили пледы из одного и того же тартана, в то время как в строю все звания носили белые панцирные куртки с пряжками и зеленые береты-гленгарри. Все эти предметы одежды требовали тщательного обращения и бережного ухода.

            Но все это небольшое лирическое отступление, хотя, судя по фотографиям, одетые в килты солдаты, конечно производили неизгладимое впечатление. А мы вернемся к Джеку Черчиллю и его батальону.

            На часах было 9:45 утра, 13-го апреля 1948-го года. По импровизированному плацу на Тони Пост (так называлось место в Иерусалиме, где нес свою службу 1-й батальон хайлендского полка) уже прошли под звуки волынки три роты, как все услышали звуки взрывов и яростной перестрелки. Даже были слышны истошные крики людей, в том числе и женщин. Еврейский медицинский конвой, состоявший из машин скорой помощи, грузовиков с продовольствием и медикаментами и автобусов с медперсоналом, который направлялся в больницу «Адасса» на горе Скопус — попал в засаду арабов на узкой улице Усман ибн Аффан в квартале Шейх Джаррах.

Джек Черчилль, едва заслышав взрывы и выстрелы (от Тони Пост до места нападения было совсем недалеко) бросился к месту происшествия на небольшом броневике «Динго». Бронивик только что подъехал из мастерской, где у него была снята башня для ремонта, и его двигатель еще работал.  Даже без башни, броневик мог служить средством защиты.

            Точно оценив возможность массового убийства со стороны арабских террористов, он связался по рации с двумя тяжелыми броневиками «Гончие оленей» с пушечным вооружением, которые отправлены ему в помощь. Однако броневикам потребуется время, чтобы добраться до места нападения, и пока они были в пути, Черчилль действовал по обстоятельствам. Он подъехал к осажденному конвою на своем бронетранспортере с открытым верхом и вооруженным пулеметом лишь пулеметом. К этому времени к нему присоединился еще один бронированный автомобиль полиции. Однако арабов было более сотни, и они были вооружены автоматическим оружием и миномётами. Оставив свой крохотный конвой и размахивая тростью, он спокойно вышел на открытое место и пошел по дороге к колонне.

            Словно на параде, он неспешно вошел в самую гущу битвы вокруг конвоя. В этот момент он, должно быть, был потрясающим зрелищем. Так как Джек прибыл прямо с парада батальона, он был великолепен в полном облачении: килт, гленгарри (берет), белые гетры, украшенные красными квадратами, и сверкающий кожаный офицерский ремень (ремень Сэма Брауна). И, как обычно, позже он легкомысленно воспринял это необычайное холодное мужество: «Я рассмеялся, как сумасшедший, поворачиваясь из стороны в сторону, — сказал он впоследствии, — потому что люди с меньшей вероятностью будут стрелять в вас, если вы улыбнетесь им… Самый разгар битвы, и мой внешний вид, вместе с моей улыбкой, возможно, рассмешили арабов. Я надеялся, что у большинства из них есть чувство юмора. Во всяком случае, они в меня не стреляли!»

            Черчилль поговорил с пассажирами одного автобуса и предложил подъехать на его большом бронетранспортере к больнице. Он был совершить столько поездок, сколько необходимо для эвакуации пациентов и их медицинского персонала. Он предупредил присутствующих в колонне, что могут быть жертвы, когда они пересядут на британскую машину, и один из евреев спросил, не прогонит ли он сначала арабов. Он терпеливо объяснил, что не может – арабов к тому времени было около трех сотен, а у него всего 12 человек.

            После разговора с одним из врачей, Джек Черчилль открыто выступил перед всеми в конвое, но его предложение было отклонено. «Большое спасибо, но нам не нужна ваша помощь. Хагана (Еврейское военное формирование) спасет нас». Черчилль шел вдоль колонны, повторяя свое предложение, но все равно получал отказ. К этому времени один из людей Черчилля был смертельно ранен, и он, вернувшись к своим машинам, отправил их в безопасное место. Броневики вернулись в «Тони Пост», а он и оставшиеся 11 британских солдат поддерживали еврейский конвой огнем из стрелкового оружия, пока арабские бутылки с зажигательной смесью и ружейный огонь не уничтожили еврейские автомобили и большинство их пассажиров. В конце концов, Хагана прибыла для того, чтобы спасти их, но 79 евреев – врачей, медсестер, пациентов, погибли на той узкой улице.

            Небольшая заминка в стрельбе со стороны арабов, вызванная появлением Джека Черчилля в парадной форме, спасла жизнь десяткам людей из конвоя, позволив им покинуть транспорт и спрятаться на обочине дороги. Храбрый офицер и 11 его солдат своим огнем удерживали сотни арабов до подхода сил «Хаганы». Один его солдат погиб в этом неравном бою.

Эвакуация 700 евреев из Иерусалима

            Позже Джек Черчилль организовал эвакуацию около 700 евреев — пациентов, сотрудников и студентов — из университета и больницы на горе Скопус в Иерусалиме. Черчилль на своем джипе подъехал к больнице в сопровождении заместителя главврача больницы Эли Дэвиса.

Вот как Дэвис позже рассказал эту историю: «Майор Черчилль сказал, что у меня есть небольшой шанс вывести людей… потому что арабы видели, что британцы настроены серьезно. Он согласился поехать на Скопус и взял меня с собой в свой джип. Майор был только со своим водителем. Я сидел на заднем сидении, и смотрел как он стоял в джипе, крутя трость. Он выглядел так, как будто был на параде в Лондоне...»

            Вот так, в одиночку (это его поведение не было санкционировано британской властью), он спас от расправы более 700 евреев.

Черчилль в более поздние годы

            «Безумный» Джек наконец уходит в отставку. Позже Черчилль работал инструктором в школе наземных и воздушных боевых действий в Австралии, где стал страстным поклонником серфинга. Вернувшись в Англию, он был первым человеком, который оседлал пятифутовую приливную волну реки Северн и сконструировал свою собственную доску. В конце концов, он ушел из армии в 1959 году, получив два ордена «За выдающиеся заслуги». Он еще продолжал работать, теперь уже в качестве гражданского сотрудника Министерства обороны, курирующего подготовку молодых кадетских формирований в Лондоне. Один из его старых друзей позже писал, что Черчиллю понравилась эта работа не только из-за того, что он общался с увлеченными кадетами, но и потому, что эта работа дала ему кабинет в Уайтхолле, через окно которого он мог наблюдать за солдатами дворца – лучшими солдатами королевской армии. Теперь он стал старше, но все еще оставался воином.

            Черчилль и его жена Розамунда теперь могли проводить больше времени вместе, и они использовали часть этого времени, путешествуя на небольшом катерепо Темзе, между Оксфордом и Ричмондом. Джек был одет в безупречную фуражкуяхтсмена, а Розамунд отдавала соответствующие команды своему мужу, исполняя обязанности капитана. Черчилль также был хорошо известен своими замысловатыми и точными радиоуправляемыми моделями кораблей, в основном, конечно же, военных кораблей, которые были настолько тщательно спроектированы и построены, что пользовались большим спросом у коллекционеров.

Джек Черчилль никогда не менялся, никогда не терял своего чутья на необычное, если не сказать, яркое. В последние годы его жизни пассажиры лондонского пригородного поезда часто были поражены, увидев, как пожилой пассажир поднимается, открывает окно и швыряет свой портфель в ночь. Затем пассажир выходил из вагона и ждал у дверей поезда, пока он не остановится на следующей станции. Конечно, это был Джек Черчилль, который наслаждался своим маленьким «фокусом» и был достаточно уверен, что его попутчики не могли знать, что он бросил портфель в сад своего дома, мимо которого проезжал поезд.

            Джек Черчилль мирно скончался в своем доме в Суррее весной 1996 года, но оставил после себя наследие смелости, которое сохранилось и по сей день. В одном уважаемом издании, посвященном коммандос, есть большие цветные рисунки униформы, знаков различия и оружия коммандос, а на одной из иллюстраций изображен Безумный Джек Черчилль с мечом. Он стал героем многочисленных героических комиксов, мультфильмов, ему посвящались детские игрушки, о нем снимали фильмы.

            «Безумный» Джек Черчилль был из той редкой породы настоящих мужчин, для которой война — родная стихия. Это не означает, что он не ненавидел страдания, причиненные войной; просто он научился управлять своим гневом и наслаждался любым шансом добиться победы и преуспеть. Вся его философия была довольно хорошо выражена двустишием, которое он нацарапал на открытке с изображением полкового знамени, которую послал другу:

«Ни у одного принца или лорда нет  такой гордой могилы,

 как у того, чьим саваном становится его флаг».

Прямо из-под носа.

Говорят, что понедельник – день тяжелый. Так говорят.   Понедельник, 12-го января 1976-го выдался вполне обычным.  Обычным даже для полицейского управления Тель-Авива, которое находилось тогда в Яффо, на улице Саламе. Дежурные наряды разъехались по своим постам, было несколько обычных вызовов – сначала подрались торговцы на рынке «Герцль», потом угнали машину какого-то адвоката возле тюрьмы «Абу Кабир». Все, как обычно.

Обеденный перерыв (полицейские тоже люди, и обеденный перерыв у них по расписанию) уже заканчивался, когда в дверь управления ввалились две немолодые проститутки.  Они ругали друг друга почем зря, вспоминая родителей вплоть до седьмого колена, заодно упоминая всех, кто попадался на их пути. Дежурный выскочил из-за своего стола и бросился их разнимать. Из подсобки на помощь коллеге прибежали еще двое полицейских – дамы, закаленные тяжелым трудом в тяжелых условиях, были довольно крепкими, да еще и не робкого десятка. Дамы яростно сопротивлялись полицейским, не забывая наносить удары и друг другу и не замолкая ни на секунду. К длинному списку ругательств и проклятий теперь в качестве адресатов были добавлены и полицейские. После долгой потасовки, привлекшей внимание всех свободных полицейских, проституток, наконец, удалось растащить и допросить. Одна обвиняла вторую в «угоне» клиента, однако «товарка» была с этим абсолютно не согласна и с криками «он сам пришел…» все пыталась вцепиться в волосы сопернице.

Дамы нетяжелого поведения еще долго ругались и шумели, пока не устали.  Тогда одна из них встала, отряхнула невидимую пыль с того лоскута ткани, который заменял ей юбку, и, в последний раз послав далеко полицию и соперницу, направилась к выходу. Дежурный махнул стоявшим у двери полицейским – пусть идет.  Когда первая вышла на улицу, вторая, видя, что ей ничего не угрожает, допила заботливо предложенную полицейскими воду, и тоже пошла к выходу.

Дежурный вздохнул с облегчением и вернулся за свою стойку. «Цирк» окончился, и другие полицейские тоже разошлись по своим кабинетам. В это же время начали постепенно возвращаться с обеденного перерыва сытые и ленивые (только после обеда ленивые, а так-то они ого-го-го) полицейские. Прошло еще несколько минут и вдруг все здание полицейского управления содрогнулось от воя сирены. Внутренняя сирена могла означить одно из двух – либо война, либо нападение на участок. Полицейские начали метаться по зданию, пытаясь понять, что же произошло. На пульте дежурного раздался телефонный звонок, и дрожащим голосом начальник бухгалтерии разъяснил в чем дело. И комнаты сейфов на 4-м этаже исчез сейф, в котором хранились деньги всего полицейского управления.

Сирену выключили, и лучшие умы собрались у входа в комнату сейфов. Они в недоумении чесали затылки. Четвертый этаж. Окно закрыто, решетка в окне целая. Как? Спросили бухгалтера – что было в сейфе? Поискав, он принес журнал, и, утирая слезы, начал читать:

— 200 тысяч лир наличными (в это время еще были лиры)

— 200 тысяч американских долларов наличными

— несколько тысяч франков, германских марок и итальянских лир

— туристические чеки в разной валюте.

Итого – на сумму около 1 600000 израильских лир.

Комиссар полиции выгнал лишних, и тут же на месте была создана специальная комиссия по расследованию из ряда вон выходящего случая. Такого в истории еще не было. Нет, сейфы воровали, банки грабили. Давид Бен-Гурион, как пророк, сказал, что в еврейском государстве будут свои, еврейские воры. Будут, конечно. Они и ранее были и сионизм никак не помешал им заниматься своим делом.  Но грабеж полицейского участка – такого в истории полиции еще не было. И такого позора тоже не было.

Следствие быстро установило, что воры точно знали, какой именно сейф нужно «брать». В других сейфах хранились документы, деньги были только в этом.

Воры также точно знали, когда именно «брать» сейф. Накануне полицейский отряд по борьбе с незаконным оборотом валюты совершил «налет» на менял на улице Лилиенблюм. Все конфискованные деньги и тревел-чеки были подсчитаны, описаны и сложены в тот самый злополучный сейф.

Начался опрос свидетелей, которых было совсем не много. Но постепенно картина грабежа стала вырисовываться. Смелости и наглости грабителей можно было только позавидовать.

Грабители подъехали к тыльной стороне здания полиции со стороны переулка Омец. Там они просто поставили раскладную лестницу к окну комнаты связи на втором этаже, в котором не было решетки. Забравшись в эту комнату, воры просто прошли в конец коридора и на лифте! поднялись на 4-й этаж в комнату сейфов. Каждый из сейфов был закрыт на надежный замок, но замок в двери был настолько хлипким, что его просто выдавили. Обвязав 400-килограммовый сейф веревками, его погрузили на специальную платформу с колесиками – такие используют грузчики для перевозки мебели и тяжелой бытовой техники. Так сейф закатили в лифт и опустили на цокольный этаж, где грабители нашли пустую комнату с открывающимся окном. Через окно сейф погрузили в автомобиль, собрали свои веревки и уехали.

Все это происходило днем, в обеденный перерыв. В здании Управления Полицией Тель-Авива-Яффо. В рабочий день. Большего позора и придумать было нельзя.

Опоздавшая погоня ни к чему не привела. Началось следствие, которое, на удивление быстро, привело к грабителям. Они и не думали скрываться, и тратили украденные деньги налево и направо. В конце концов все участники этого нашумевшего преступления были арестованы.

Главным в банде оказался Заки Шем-Тов, по прозвищу «хатуль метапес» (карабкающийся кот), хорошо известный полиции, неоднократно привлекавшийся до этого. Уже на первом допросе картина ограбления полностью прояснилась. Группа «товарищей» еще накануне ночью проломили машиной проволочный забор, установленный вокруг здания полиции. Потом полиция пыталась доказать, что и ограбление произошло ночью, но прокуратура разобралась и подтвердила слова преступников.

Украденный сейф был погружен в автомобиль «фольксваген», принадлежавший жителю Яффо – Моше Хададу, и перевезен к нему во двор. Там преступники взломали сейф и поделили между собой его содержимое. Участие самого Моше Хадада в этом преступлении не было доказано.

Вторым участником был Авихаль Амрам, проживавший на улице Мапу в Тель-Авиве. Он выдал и того, кто помог грабителям «провернуть» это странное ограбление. Им оказался полицейский Хаим Баши, в доме которого Амрам хранил свою долю украденного. Следствие выяснило, что жена Хаима Баши была давно знакома с Авихалем Амрамом и именно она и свела их вместе.

Во время обыска в доме Заки Шем-Това в Кфар Шлем были найдены 41 тысяча долларов, 8400 немецких марок и 69 тысяч лир. На пустыре недалеко от его дома в луже был найден взломанный сейф. Грабители пытались утопить его в грязи, но израильские лужи очень мелкие.

Адвокат грабителей Пнина Дворин сумела доказать непричастность Моше Хадада к ограблению, и он не был осужден. Ей так же удалось отвести обвинения Заки Шем-Тов в организации этого преступления. И несмотря на всю ярость судьи Дова Левина, максимальный срок Заки так и не получил. Он был осужден на 7 лет. Полицейский Хаим Баши и его жена получили по три года каждый. Авихаль Амрами за содействие полиции получил пять с половиной лет.

Часть денег так и не была найдена. Все понимали, что Заки и Авихаль никак не могли провернуть это вдвоем, но они никого не выдали, а у Хаима Баши и его жены было алиби.

Причастность проституток к этому преступлению не была доказана, хотя многие понимали, что, скорее всего, это был отвлекающий маневр.

Так закончилась эта история. Жители Тель-Авива и Яффо еще долго посмеивались над полицейскими, а те грустно опускали глаза.

Чего только не бывает в Тель-Авиве.

Утро, 13-го мая 1948-го года для тель-авивиского графика Отте Валиша выдалось напряженным, но интересным.   Он понимал, что страна на пороге важного события. Отто вышел из здания Почтового управления и шел в свою мастерскую слегка растерянный. Только что закончилась пресс-конференция, посвященная созданию первых почтовых марок будущего государства. Споры там доходили до криков. Отто даже слегка сорвал голос, защищая свои проекты, но в душе он все равно грустно посмеивался – марки будущей страны обсуждаем, а как она будет называться – никто не знает.

У дверей своей мастерской на улице Нахалат Беньямин, он еще издали увидел молодого человека, нервно переминающегося с ноги на ногу. Молодой человек то смотрел на уличные часы, висевшие на доме Девиса, то снова дергал за ручку запертой двери. Учитывая, что в его мастерской располагалась конспиративная квартира службы ШАИ (разведслужба организации Хагана), Валиш еще издалека обратил внимание на этого молодого человека

— я могу Вам чем-то помочь? – спросил Отте юношу.

— Вы – Отте Валиш?  У меня для Вас срочное письмо! – явно торопясь, молодой человек вручил Отте конверт, — и мне поручено дождаться ответа!

Отте открыл свою мастерскую, жестом пригласил юношу войти, и, сев за свой рабочий стол, открыл конверт.  В письме находилось приглашение от руководства Еврейского Агентства, больше похожее на приказ – по получении сего письма срочно явиться в здание художественного музея Тель-Авива.

— так что мне передать? – юноша все еще нетерпеливо топтался у двери.

— передайте, что я сейчас приду!

— сейчас 11 дня…. Через сколько Вы там будете?

— через четверть часа, — взглянув на свой карманный «Лонжин», ответил Отте.

13 лет в Палестине приучили его к некой восточной неторопливости, а детство, проведенное в Австро-Венгерской империи, приучило к пунктуальности. Кроме того, Отте догадывался, зачем его приглашали в музей. Он был одним из тех немногих, кто знал, что именно в главном зале Художественного музея состоится провозглашение Независимости государства Израиль. И к нему уже обращались с просьбой помочь в оформлении зала для этого торжества. Зеев Шерф даже советовался с Отте по поводу того, какие картины оставить на стенах главного зала музея, где будет проходить церемония. Поэтому Отте взял с собой карандаши, бумагу для эскизов и отправился на бульвар Ротшильд, в музей, где его с таким нетерпением ждали.

По дороге он размышлял, что возможно ему удастся получить еще один пригласительный на торжество. Один билет на двоих он уже получил, как вознаграждение за работу по убранству зала, но ему хотелось взять с собой и сына — Ари.

Идти было не далеко и ровно через 15 минут Отте вошел в здание музея. Комиссия по проведению уже ждала…

Услышанное было шоком. Провозглашение еврейского государства состоится завтра и за оставшееся время ему предстоит оформить зал, построить сцену и трибуну, создать места для гостей и зрителей.  И все это в строжайшей тайне. Отте вызвал своих помощников и предупредил жену, что сегодня ночевать он не придет. Это был не первый раз в его практике, когда ему приходилось оформлять зал для торжеств, но первый раз это предстояло сделать в столь сжатые сроки.

И работа закипела…

В пятницу, 14-го мая, к 12 дня все было готово. Работа была принята, проверена, одобрена и Отте отпустил своих помощников на заслуженный отдых. Он и сам собирался уйти, но члены комиссии снова пригласили его в отдельную закрытую комнату для секретного разговора.

— нам нужна Ваша помощь в деле серьезном и секретном, — начал Зеев Шерф, исполнявший обязанности секретаря временного еврейского правительства. И то, что услышал Отте, заставило его забыть об усталости, о бессонной ночи, о том, что он собирался попросить пригласительный для сына, забыть обо всем.

— Мы собираемся сегодня в 16:00 провозгласить создание независимого еврейского государства. Естественного, для этого торжества был написан текст Декларации, и написание пергамента было поручено «сойферу» раввину Винштейну. — сказал Шерф.   — Однако сегодня утром выяснилось, что Винштейн с заданием не справился. Документ не готов, пергамент безнадежно испорчен пятнами. Кроме того, «старик» внес в него свои изменения. И мы хотим поручить Вам написание этого важнейшего в истории нашего народа документа! —  Шерф дал понять, что возражение не принимается.

Отте Валиш понимал, какая ответственность на него возлагается. С другой стороны, он понимал, что это невозможно. Невозможно успеть написать столь объемный текст за столь короткий период времени.  И отказаться тоже невозможно.

— Вас сейчас отвезут домой. Машина останется дежурить возле дома до тех пор, пока текст не будет написан. В 15:40 Декларация Независимости еврейского государства должна быть здесь, в музее!

Когда Отте вышел на улицу, оказалось, что водителя в машине нет, видимо отошел куда-то перекусить. И тогда Зеев Шерф спросил охранников – кто из них умеет водить машину и знает Тель-Авив?  Вызвался молодой человек по имени Шломо, который когда-то был разносчиком газет. «Но у меня нет прав!» — сказал он Шерфу.  Тот достал из кармана блокнот и написал на листе бумаги, что Шломо выполняет личный приказ Давида Бен-Гуриона, подписал и поставил печать.  И Шломо отвез Отте Валиша домой.

Задача перед графиком стояла не из простых. Подобные тексты пишутся только вручную. Особым пером и особенными чернилами, на особенном пергаменте. Даже шрифт, которым пишутся такие тексты – особый. Его называют «ассирийский» или «ашурит» — этот вид письма был введен еще Эзрой и Нехемией после возвращения евреев из вавилонского плена в 6-м веке до нашей эры. Сойферы или книжники, на иврите их называют «сойфер стам», писцы религиозных еврейских текстов, всегда были привилегированной группой. Написание манускриптов требует специальной техники, знания законов написания букв, особой сосредоточенности. От сойфера требуется особая богобоязненность и честность, тщательное выполнение заповедей Торы.

Сойферы образовали учёную комиссию или корпорацию, известную под названием великой синагоги, а впоследствии — Синедриона. Число членов этой корпорации было неопределённым; впоследствии оно приблизительно определялось в 70 человек.

Согласно Первой книге Паралипоменон, писцы-сойферы (иногда в русском переводе — «соферийцы») жили в одном из городов колена Иудина — в городе Иавис или Иавец. Поскольку писцы-сойферы занимались написанием религиозных текстов, то они происходили в основном из колена Левия (левиты). Сойферы стали и первыми толкователями текстов Священного Писания.

Отте взялся за работу. В его распоряжении был только один пергамент, поэтому сначала ему пришлось сделать макет в натуральную величину из листа обычной бумаги. Текст Декларации был разделен на пять смысловых частей – значит и на пергаменте должно было быть пять частей. Кроме того, необходимо было оставить место для подписей.

Время пролетело незаметно.  Ровно в 15 часов, за час до провозглашения, Шломо вошел в рабочий кабинет и сказал, что пора ехать.

Отте с огорчением посмотрел на написанный им текст – едва ли треть. Неужели из-за него сорвется провозглашение государства?  И тут ему в голову пришла идея.  Пергамент состоял из трех сшитых частей.  Отте с сожалением распорол шов и Шломо повез макет и пустую, нижнюю часть без текста прямо в музей.

По дороге не обошлось и без происшествий. Так как молодой человек очень торопился, а, возможно, и потому, что опыта водителя у него не было, он не очень соблюдал правила дорожного движения. За что и был остановлен на улице Иегуда Ха-Леви полицейским.  И не известно, как бы сложилась судьба этого мероприятия, если бы Зеев Шерф не выдал Шломо записку за подписью и печатью Секретаря Временного Еврейского правительства.

Ровно в 15:55 председатель Еврейского Агенства Палестины Давид-Йосеф Бен-Гурион поднялся на сцену, сооруженную Отте Валишем.

Он поправил невидимую морщинку на флаге, повешенном Отте Валишем и вступил на специальную подставку, сделанную по чертежу Отте Валиша. Облокотившись на трибуну, сделанную по рисунку Отте Валиша, он оглядел зал, оформленный Отте Валишем.

В руке у него был черновик Декларации Независимости еврейского государства, написанный Отте Валишем, а на трибуне лежал текст этой декларации, напечатанный на домашней печатной машинке Отте Валиша…

В 16:00 по иерусалимскому времени Давид Бен-Гурион наклонился к микрофону и дрожащим голосом произнес:

«Ану махризим ба зот…»

Через 17 минут на стол лег тот самый последний лист пергамента, который Отте Валиш отрезал от Декларации Независимости, и Бен-Гурион обратился к сидящим на трибуне: «подпишите здесь!»

Декларацию подписали 37 мужчин и женщин. Среди подписавших были три человека, ставшие впоследствии премьер-министром — Бен-Гурион, Моше Шарет и Голда Меир, и будущий президент Ицхак Бен-Цви. Восемь подписантов представляли религиозные партии. По мнению некоторых недостаточно представлены на пергаменте женщины – только две, Голда Меир и Роза Коен-Коган, евреи-сефарды – их тоже было только двое, и йеменские евреи (всего один). Все подписавшие были евреями, и были представлены почти все еврейские политические фракции, от крайнего левого до крайнего правого. К недовольству Давида Бен-Гуриона несколько «подписантов» подписались своими настоящими фамилиями, а не ивритизированным. Так Голда Меир подписалась как «Меирсон», а Моше Шарет – как «Черток». Зато редактор газеты «Последние известия» (Йедиот Ахронот) Герцль Розенблюм подписался как Герцль Варди, о чем потом жалел, так как вернул себе фамилию отца. Самым молодым из подписавших был член коммунистической партии Палестины Меир Вильнер – в момент подписания ему было всего 29 лет. Самым старшим был Ицхак Гринбойм – ему было 69 лет.

Раввин Иегуда-Лейб Ха-Коэн Фишман, который был очень недоволен тем, что в Декларации ни разу не упоминается Бог, возле своего имени приписал «С Божьей помощью».

Между различными фракциями возникло несколько разногласий по поводу точной формулировки заявления. Следует ли упоминать имя Бога, и если да, то какое имя будет приемлемым? (В конце концов было принято решение написать Цур Исраэль – Создатель Израиля).

Должны ли Тора, Холокост, Организация Объединенных Наций, Лига Наций и Декларация Бальфура использоваться в качестве юридических прецедентов для узаконивания суверенного еврейского государства? Будет ли государство Израиль основано на еврейском законе (Галахе), светском законе или на их сочетании? Будут ли границы Израиля основываться на Плане раздела Палестины ООН, принятом 29 ноября 1947 года, независимо от того, какая земля будет захвачена в ожидаемой Войне за независимость или на границах, указанных в Торе?

Философ Гораций Каллен, которому было поручено написать исследование для Фонда имени Теодора Герцля о первых 10 годах жизни Израиля, сказал о декларации: «… израильская декларация касается только людей, считающих себя евреями, она создана евреями для евреев и обращается сначала к евреям, а уже потом — ко всему человечеству «.

Другой точки зрения придерживался религиозный депутат Меир Дэвид Левенштейн, который тоже подписал декларацию: «Она (декларация – ББ) игнорировала наше исключительное право на Эрец-Исраэль, которое основано на завете Господа с Авраамом, нашим отцом, и повторяющихся обещаниях в ТАНАХе. Она игнорировала алию Рамбана и учеников Виленского Гаона и Баал Шем Това, а также права евреев, которые жили в «Старом ишуве» (еврейской общине, существовавшей в Израиле до начала современного сионистского движения) «.

Учитывая такие горячие разговоры, неудивительно, что Отте Валиш смог закончить работу над свитком Декларации лишь в июне 1948 года. Все это время Декларация хранилась в сейфе банка Леуми, откуда ее с великими предосторожностями извлекали каждый раз, что очередной «подписант» смог поставить на ней свое имя.

-Подпишите здесь!

Роза Коэн-Коган подписывает Декларацию Независимости

Голда Меерсон

черновик декларации

Отте Валиш

תשובה

Ежегодное обследование Декларации

Приглашение на провозглашение Независимости

Отте Валиш