В 2015-м году, за три года до смерти, писатель Амос Оз в одном из интервью высказал свое мнение (недовольство) по поводу увольнения судейской коллегии комитета премии Израиля в области литературы и о протестах писателей, которые возникли после этого увольнения. Зная о причастности тогдашнего премьер-министра Беньямина Нетаньяху к этой истории, Оз сказал: «Я знаю Нетаньяху с 12 лет, а ему тогда было три года…», и рассказал присутствующим о своих детских воспоминаниях:

«Мои родители часто водили меня к дяде (профессору Иосифу Клаузнеру). Супруги Нетаньяху также были постоянными гостями на субботнем чаепитии у дяди. У маленького мальчика Биби была привычка — ползать под столом и запутывать шнурки гостей. Однажды мне это надоело, и я пнул его ногой по голове. С того дня я съедаю себя чувством вины: «Либо я слишком сильно ударил, и это все моя вина, либо я недостаточно сильно ударил, и тогда это тоже моя вина».

            Позже, когда писателя спросили, знает ли он как Натанияху относится к литературе, он с улыбкой рассказал:» … ему (Биби) было лет 12-13, когда он вместе с Йони подрабатывал посыльным в магазине у Стемацкого, на улице Герцль. И Стемацкий жаловался, что пока Биби приносит одну посылку, Йони успевает отнести три. Надеюсь, что он читал эти книги, пока разносил!   

            Итак, судя по вступлению, вы уже догадались – речь пойдет о Биби. Казалось бы – где я, тель-авивский гид, и где лучезарный обитатель иерусалимской резиденции?  Но ведь Беньямин Натанияху родился в Тель-Авиве, где и прожил с родителями до 1955-го года.  Так что, ничего странного.

            И все-таки, я расскажу вам о Биби. Только не о том Биби, а о Биби… из Яффо. Я расскажу вам о Хадже-Али Биби аль-Шахаби. О совсем другом Биби!

            В последние несколько лет из-за строительства трамвайных путей яффский бульвар Иерушалаим перекрыт. И каждые несколько недель из-за того же строительства приходится искать новые дороги в Яффо – в объезд пробок и в объезд стройки.  Очень часто мне приходится проезжать по улице с радующим названием «Газа». Улица имени Газы – такие улицы есть и в Иерусалиме, и в других городах нашей необъятной страны. Во всех городах, откуда в прошлом начиналась дорога в Газу. Но именно яффская улица Газы поражает обилием неплохо сохранившихся зданий, построенных в конце 19-го — начале 20-го века. Об одном из таких зданий я бы и хотел рассказать. Точнее, не столько о здании – камни, они и есть камни, а о судьбах людей, имевших к этому зданию отношение.

            Речь пойдет о доме номер 13 построенном в конце 19 века на улице, которая в то время вела в Газу и юг страны. Владелец дома, эфенди Биби, или, как его называли те, кто относился к нему с уважением и почетом — Хадж Али Биби аль-Шахаби, богатый землевладелец, сделавший состояние на строительных подрядах и ​​на проектах в области строительства. Восточнее рядом с домом «эфенди Биби» когда-то находился роскошный фруктовый сад в шестьдесят дунамов (60 000 кв. метров), в котором работал один единственный человек — Абу Фарис, крестьянин из бедной яффской семьи. Абу Фарис начал работать на семью аль-Шахаби еще подростком, пользовался полным доверием хозяев, которые даже оставили ему дом, когда покинули Яффо.

Биби

            Первоначально это был классический «беерия» — дом с внутренним колодцем. Он был прост, в нем было только то, что было необходимо для выращивания апельсинов в близлежащем саду. То есть дом строился уже после того, как Биби аль-Шахаби начал выращивать апельсины. Под зданием был вырыт колодец, вода их которого поступала в находящийся рядом бассейн для орошения. Вода из колодца откачивалась с помощью популярного механизма «Антилья», который приводился в действие осликом или мулом, и заливалась в открытый бассейн рядом со зданием на его южной стороне, из которого она текла по каналам в близлежащий апельсиновый сад.

            Через несколько лет, «на волне экономического успеха», Биби решил дом достроить и перестроить. По турецким законам, если бы он снёс здание полностью, ему пришлось бы оформлять все документы на свою недвижимость заново, поэтому он просто «надстроил» его. Во время реконструкции и расширения дома эфенди, была усовершенствована и оросительная система – механизм на ослином приводе был заменен механическим насосом.

Строительство прошло несколько этапов: был значительно увеличен склад, надстроен второй этаж, рядом с оросительным бассейном был построен еще один – для купания. В итоге, после нескольких лет работы была построена великолепная вилла, которая использовалась как семейная резиденция.           

Старая внешняя лестница вела сразу на второй этаж, но после реконструкции здания была добавлена ​​еще одна, внутренняя лестница, широкая, с мраморными столбиками и специальными креплениями на ступенях – для ковра. Черепица на крыше дома была привезена из Марселя, арочные окна украшали витражи, изготовленные итальянским мастером, (к сожалению, нигде не сохранилось его имя), а в верхнем холле — изящные перегородки, украшенные ручной лепниной. Стены украшены рисунками, а пол в доме был устлан расписной плиткой. Дом был окружен высоким забором с двумя воротами — большими воротами для въезда автомобилей и вьючных животных, перевозящих апельсины, и меньшими воротами для входа пешеходов.

            Семья Биби покинула Палестину в самом начале Войны за Независимость и оставила свой дом на попечение Абу Фариса и его семьи, чтобы они ухаживали и за фруктовым садом. После войны зданию был применен Закон об оставленном имуществе, сначала оно был передано Амидару (организация, управляющая социальным жильем), но затем было продано частному владельцу. Здание перестроено в промышленное (изуродовано).

            В 1951 году здесь начала работать столярная мастерская, а позже – небольшое молочное производство. Несмотря на все изменения и смены владельцев, которые претерпело здание, в том числе период, когда в нем находилась гимназия Соколова-Лаор, Абу Фарис продолжал жить с женой и двумя детьми на втором этаже в просторной квартире с очень большим холлом, с высокими потолками, несколькими спальнями, кухней и туалетом. Он также имел эксклюзивный выход на крышу здания.

            В какой-то момент Абу Фарис перестал ухаживать за садом, потому что ему некуда было сбывать апельсины. Он отгородил сад от дома самодельным забором и разрешил соседям бесплатно собирать там фрукты. Вечерами среди цитрусовых деревьев стали встречаться влюблённые парочки, «сад Биби», как его называли местные жители превратился в одно из самых романтических мест в Яффо.

            Но ни одно доброе дело не остается безнаказанным. И очень быстро из места романтического сад становится местом криминальным. Здесь устраивали свои встречи и разборки местные преступные группировки.

            В начале 70-х годов государство Израиль решило простроить на этом месте больницу. Деньги на ее строительство пожертвовал бизнесмен Шаулем Айзенбергом, поэтому строящаяся больница получила его имя. Работы велись несколько лет, и были внезарно остановлены за несколько дней до войны Судного дня (независимо от войны). После окончания войны строительство так и не возобновилось, поскольку стало ясно, что нет необходимости в дополнительной больнице в нескольких сот метрах от новой большой больницы «Вольфсон», который уже в стадии строительства. Недостроенный остов больницы простоял в запустении в течение десятилетий, пока его не снесли и построили на этом месте колледж Тель-Авив-Яффо.

            После того, как здание было куплено Ави Хавером и сетью «Анкори», Абу Фарис получил полную финансовую компенсацию и переехал в другой район Яффо. То есть все это время он со своей семьей продолжал жить в доме Биби.

            Как же так? А все оказалось очень просто. Уезжая из Палестины, владелец дома эфенди Биби встретился с руководством организации «Хагана» и попросил их не трогать дом и его работника. Что он им предложил взамен? Сын Абу Фареса рассказал мне, что у Биби был большой склад оружия и за несколько дней до отъезда этот склад «опустел». Возможно, он передал это оружие «Хагане». Другие арабские соседи верят в то, что Биби сотрудничал со службой разведки «Хаганы» и после отъезда продолжал сотрудничество с Моссадом. Правду мы так и не узнаем.

            И тут закономерный вопрос – а причем тут Нетаньяху? Наверно не причем… Просто одни люди умеют договариваться, а другие – нет.

            И еще один вопрос – а что с этим зданием сегодня? А это уже совсем другая история! 

Тель-Авив  особый город. Он сам выбирает, кого ему любить, а кого – ненавидеть. У этого города всегда были свои любимцы и фавориты. Одних он забыл, в честь других названы улицы. Кто-то упал со своего “трона”, а кто-то тихо слез  сам и спрятался в неведомой темноте. Кому то за этот “трон”  городского любимчика приходилось бороться, цепляться. а кто-то взлетал туда на гребне любви горожан. Есть обстоятельства, неподлежащие анализу.  О некоторых любимцах города я вам уже рассказывал. И сегодня расскажу еще об одном, забытом многими горожанами, но не городом.

Старая тель-авивская автобусная станция знавала и лучшие времена. Да и не такая уж она и старая. Открытая в  декабре 1941-го года, она лишь “выручила” еще более старую автостанцию, работавшую на бульваре Ротшильд с 20-х годов. (Автостанция на бульваре Ротшильд тоже не была первой – до нее была еще одна, самая старая, возле гимназии Герцелия.)

Это сегодня старая автобусная станция – сплошь притоны и лежбища нелегальных иммигрантов. А когда-то здесь вовсю била жизнь и гремела музыка. И у этой музыки был свой бог. И хотя официально его должность называлась несколько иначе – начальник радиоузла тель-авивской автобусной станции, но он был богом музыки Тель-Авива. Богом шлягеров и королем джингелей.

— Только сегодня, завтра и до конца года!  Йоске продает настоящие сандалии на лиру дешевле любого магазина, – прерывал песню задорный крик из репродуктора.  Это был голос Моше Тройма. Недавно демобилизованный из армейского ансамбля высокий кареглазый парень 22-х лет стал первым и самым легендарным начальником радиоузла тель-авивской автостанции.

В Тель-Авиве шлягеры рождаются и умирают в тот же месяц. И только богу под силу “сиять заставить заново” умирающий хит. Его “олимп” находился на втором этаже  конторы автостанции. Небольшая комната, заставленная аппаратурой, половину которой украли у британцев( с оставшихся баз) друзья Моше, небольшой стол, на котором стоял микрофон и два вентилятора – кондиционеров тогда еще не было. Окно всегда было открыто, и это окно и было “окном в мир”. В это окно торговцы апельсинами закидывали сетку в фруктами в обмен на “джингл” – стихотворную рекламу, сочиненную Троймом тут же, прозвучавшую один раз и тут же забытую.  на его столе никто никогда не видел пишущих приборов.  Он сочинял рекламные слоганы “между прочим”, тут же запускал их в эфир, прерывая звучавшие песни. 

Сюда же приходили и молодые тель-авивские музыканты. Здесь они могли записать свои песни, и если Моше соглашался назавтра включить их – назавтра музыканты становились знаменитыми.

В 1952-м он впервые зашел в эту тесную и жаркую комнату. И в августе 2009 ушел оттуда, сняв со стен плакаты, подписанные Шаломом Ханохом, Рики Галь, Боазом Шараби, Хаимом Моше…   В 70-х не было в Израиле музыканта, который бы не мечтал, чтобы его песня прозвучала из репродукторов Моше Тройма.

А тогда…    снова и снова неслась музыка из громкоговорителей, неожиданная прерываемая сообщением о том, что в магазине у Хаима на улице Алленби можно купить Танах в серебряной обложке.

Вечером репертуар менялся – вечером звучала классическая музыка. “Эта музыка хорошо воспринимается только после заката”, – смеялся Моше. И стояли немолодые проститутки (а они уже тогда в избытке имелись на станции), поперев стены и слушали Листа с одухотворенными лицами.

Тогда на станции еще не было не прилавков шуарм, ни прилавков фалафеля. Тунисский сэндвич и немецкая сосиска были самым популярным блюдом. И звучали рекламные слоганы, то о сосисках, то о острых  приправах.

— Порадуй свою жену, принеси ей сосиску Шмулика, – неслось над автостанцией. И дружно хохотали пассажиры, водители, карманники и полицейские.

— Гребанный 30 номер до Бер-Шевы отправляется через пол часа. Бери билеты на последний ряд сидений, и твоя жена успеет родить по дороге.

Ему прощалось многое. Ему можно было многое. Он решал – кому жить, а кому умереть в музыкальном мире Тель-Авива.

Была у него и программа “по заявкам”. И он мог поставить “Иче-ганди” для грустного рабочего из Индии, или задорную хору для румынского еврея, торгующего одеждой на соседней улице.

Иногда он спускал микрофон  в окно на длинном проводе. Реалити шоу!

— Красотка, что тебе включить за поцелуй?

— Включи хоть одну песню Ум Кальсум!

— А что ты мне сделаешь за целый концерт?

И вся автостанция смеялась вслед убегающей девице с порозовевшими щечками.

У Моше никогда не было заранее подготовленной программы.  Он плыл по течению. В голодные 50-е он не включал песни о еде, предпочитая песни о спорте. После террористических актов, которые старая автостанция пережила великое множество, он включал песни о родине, о мужестве.

Обращались к нему и с просьбами другого рода.  В огромной толчее и беспорядочной сутолоке, на станции нередко терялись дети (и не только дети). И тогда Моше опускал свой микрофон в окно, и выходил к людям. Он подходил к постовым, к водителям автобусов, к прохожим, и вся станция знала, что пропал ребенок.

Мне он рассказал, что ни разу у него не было случая, чтобы ребенок не нашелся. Хотя взрослые терялись бесследно не раз, но это другая история.

Старая автостанция была тогда очагом культуры Тель-Авива. На выходе из мужского туалета даже висело объявление: “Пожалуйста, застегните брюки до выхода из туалета!”

Старая автостанция была царством культуры. И на троне этого царства сидел Моше Тройм. Молодой, кареглазый, улыбающийся… 

старая автостанция

Моше Тройм (слева)

Слон, вальсируя в посудной лавке, причинил бы меньше ущерба, чем он, проходя по жизни ярким танцем. Но он иначе не мог. Он летел по жизни, словно ослепительная звезда, своим пламенем сжигая зачастую за собой мосты, иногда сжигая своих близких. Он хотел гореть, как Данко, но огня у него оказалось слишком много.
Он был пьяницей, гулякой-бабником, сумасбродом. Он по всему своему жизненному пути оставлял за собой разбитые женские сердца. И его все равно очень любили женщины.
«Я не знал материнского тепла и вырос в очень холодным краю — краю белых медведей. Наверно поэтому мне всю жизнь не хватало тепла любимой и любящей женщины»,- как то сказал он, глядя вслед очередной, уходящей от него заплаканной женщине.
Вы уже догадались, о ком идет речь?
Александр Пенн – поэт, актер, режиссер, боксер, тренер, коммунист, сионист, светский лев, пьяница… список этот может быть бесконечен. Его называли израильским Маяковским, но сам Маяковский гордился дружбой с ним. Есенин завидовал ему – «как же ты любим женщинами»!
Итак, я приглашаю вас на совершенно новую экскурсию — и по тематике и по стилю. «Белый медведь» — так иногда называли друзья Александра Пенна. Ему и посвящается новая экскурсия, на которой я расскажу о потрясающей любви Александра Пенна и Ханы Ровиной, о истории израильского театра. Я покажу вам те самые места, где проходили встречи влюбленных, где они жили и еще много интересного.
Экскурсия состоится в субботу, 27 марта, в 10 часов утра.
Место встречи — на перекрестке улиц Дизенгоф 217 и Жаботински.
Продолжительность экскурсии — 3 часа, стоимость 80 шек. Дети бесплатно.

https://payboxapp.page.link/4v9naoTLPPbhVfD87

В субботу 13-го марта в 10 утра состоится экскурсия по самому старому кварталу Тель-Авива — Неве Цедек.
За три часа неспешной прогулки вы услышите историю создания первого еврейского поселения у стен Яффо, поймете причины возникновения Тель-Авива и погрузитесь в романтическую атмосферу конца 19-го века.
Самый старый квартал Тель-Авива — Неве-Цедек и сегодня выглядит почти так, как и сто лет назад. Там нет многоэтажных новостроек, там нет шумного потока транспорта. Гуляя по его узким переулкам, так и ждешь, что откроется дверь старенького домика и оттуда выйдет … Кого же можно было встретить на улочках Неве-Цедека сто лет назад? Кто построил первые дома? Что происходило тут жаркими летними вечерами? Вам интересно?
Приходите на мою экскурсию и узнаете!

Продолжительность экскурсии — 3 часа.
Место встречи — у дом 1 на улице Иегуди Халеви.
Запись тут (нажать «пойду» или в комментариях) или по телефону 054-7773100, можно оставить СМС.
Стоимость экскурсии — 80 шекелей для взрослых, дети бесплатно.
Экскурсию ведет Борис Брестовицкий

Яффские дворцы.

Я влюбился в Тель-Авив с первой минуты, с первого взгляда. Даже не буду сейчас повторно об этом рассказывать, ибо объяснений в любви лучшему городу мира у меня достаточно.
А вот с Яффо мои отношения складывались не просто. Первый визит в Яффо – декабрь 1990-го года. Яффо был как сжатая пружина, все ждали взрыва. Война в Заливе (Персидский залив) вот-вот должна была начаться, и жители Яффо ее ждали – каждый по-своему. Я ходил по улицам, чувствуя спиной ледяные взгляды арабов, непонимающие – местных евреев.  Я ведь был в Израиле всего три месяца и это было заметно по одежде, по незагоревшей коже, по выражению глаз и, даже, по прическе. (Из-за моей прически меня и сегодня, 30 лет спустя, часто принимают за иностранца).
Улицы Яффо были не многолюдны и грязны. Старые ободранные здания производили удручающее впечатление. На площади Часов шла большая стройка, но зато я сразу увидел там знакомые буквы – Сохнут. Я поднялся на яффский холм и увидел море и Тель-Авив.  Тель-Авив оттуда мне показался еще красивее, а Яффо – наоборот.
Позже как-то не складывались мои с «Красоткой» отношения. (Яффо – красивая, иврит). Пока кто-то из друзей или знакомых не попросил отремонтировать какой-то советский агрегат, или радиоприемник или швейную машинку, я уже не помню. Для ремонта понабились запасные части, и в магазине электроники на бульваре Хар Цион мне посоветовали поискать на Блошином рынке в Яффо. Так я впервые узнал о существовании этого места. И отправился на поиски. А учитывая место и время – это оказалось настоящее приключение.
Приключение? 1991-й год! Смартфонов нет, GPS-ов нет, интернета нет. В Израиле доступны два средства навигации – «спроси прохожего» и карты, выдранные из телефонного справочника «Желтые страницы». Вот по последним я и ориентировался. Естественно, на этих картах не были обозначены улицы с односторонним движением, которых в Яффо большинство, или улицы, находящиеся в ремонте (перманентное состояние яффских улиц). Поэтому поездка, которая, судя по карте, должна была занять минут 15, заняла почти час. И тогда я впервые увидел то, что позже назвал «яффские дворцы». Это старые здания, построенные богатыми жителями Яффо – как арабами, так и евреями, а также армянами, греками, поляками и тд, в конце 19-го — начале 20-го века.
После объединения Яффо и Тель-Авива городские власти почти бесконтрольно давали разрешения на ремонт и реконструкцию этих зданий. И те, кто мог себе это позволить, превращали их в маленькие дворцы.





Эти здания редко видны прямо с центральных улиц. Их нет на бульваре Иерушалим или на улице Йефет. Они спрятались внутри, в узких яффских переулках. Но с тех пор, как мы с Яффо нашли общий язык, с тех пор, как «средиземноморская красотка» скинула для меня свой хиджаб (хиджаб, паранжда, бурка, химар, никаб, чадра – разновидности мусульманского женского головного убора, прикрывающего лицо в той или иной степени), я часами брожу по яффским закоулкам, и каждый раз нахожу все новые и новые яффские дворцы!