Доктор, который не лечил…

— iyi akşamlar, sayın vali (добрый вечер, господин губернатор – турецкий), — кончиками пальцев приподняв козырек своего кепи, поздоровался со стоящим в тени апельсиновых деревьев офицером яффский доктор Штейн.

— добрый вечер, коллега, — с улыбкой ответил офицер. 

— может зайдете ко мне на чай? — предложил офицеру доктор Штайн.

— в другой раз, я тут… – офицер запнулся, замолчал и резко повернулся на каблуках своих скрипучих сапог. Он немного нервничал, ведь уже четверть часа он стоял тут со скромным букетом в руке, ожидая девушку. Турецкий офицер ждал еврейскую девушку. И никого это не удивляло, потому все это происходило в Яффо.

            Коренастый широкоплечий офицер, бывший военный врач из Дамаска, Хассан—Бек аль-Бацри аль-Джааби, по прозвищу «Дагестанец», с началом Первой Мировой войны был назначен военным губернатором Яффо. Сам Ахмед Джемаль-паша, великий командующий 4-й армией Османской империи назначил его на этот пост. Еще бы – важнейший порт на Восточном побережье Средиземного моря не мог оставаться без защиты и без надлежащего контроля.

            Хассан-бек давно оставил медицину. Жесткий и временами даже жестокий, он прекрасно проявил себя совсем на другом поприще. Начав работать в военной полиции, он быстро «продвинулся» по карьерной лестнице именно как полицейский. А с началом войны новая успешная карьера офицера полиции заставила его навсегда распрощаться с мечтой – стать врачом. Но сам Хассан-бек, похоже, никогда об этом не жалел. Ибо, как говорится, «Bazıları savaşta öldü, bazıları da bundan kar eder.» (турецкая поговорка… «кто-то на войне погибает, а кто-то на ней (войне) богатеет»).

            Вот и сейчас, война подняла миллионы людей по всему миру с насиженных мест, заставила бросить свои дома, поля, близких и переселиться, спасаясь, в совершенно новые края. Кого-то турецкие власти из Палестины насильно выгоняли, а кто-то наоборот – приехал сюда из воюющей Европы в надежде переждать вдалеке от войны бедствия и невзгоды.    

            9 день месяца ав в еврейском календаре – грустная дата. Многие беды многострадального народа начинались именно в этот день. 9-го ава был разрушен Храм Соломона и в этот же день был разрушен и второй Храм. 1914 год вернул евреев к грустным событиям прошлой жизни – в августе 1914 года пришла беда — разразилась Первая Мировая война. Мировые империи с яростью напали друг на друга, чтобы убивать и погибать. Прошло совсем немного времени и дух войны прошел над Землей Израиля тоже.

            И приходили в яффский порт пароходы с беженцами, и уходили пароходы с другими беженцами. И никого это не удивляло, потому все это происходило в Яффо. 

            На одном таком пароходе прибыла еврейская семья не то из Бессарабии, не то из Галиции. И была в семье этой девушка лет 20, белокожая, черноволосая, с косой почти до пояса, с глазами, черными, как самые лучшие маслины. Стройная и высокая, с гордой осанкой и смелым взглядом. Звали ее София, а вот фамилию никто и не запомнил.  И надо же было такому случиться, что как раз в тот день, когда семья эта, не то из Бессарабии, не то из Галиции, ступила на жаркий камень яффского порта, сам Хасан Бек пришел к пограничникам, чтобы проверить их работу. 

            Рассказывали потом, что, увидев красавицу Софию, влюбился Хасан Бек как мальчишка. И с той минуты не давал прохода этой еврейской девушке. Именно ее он и поджидал в тени апельсиновых деревьев со скромным букетом в руке. Ибо это Яффо, тут есть и инжир, и гранаты, и апельсины, а цветов тут нет… 

            София была не первой девушкой в Яффо, кому Хасан Бек оказывал «особые» знаки внимания. Хорошо зная характер местных арабов, он не заводил знакомства с их женщинами. Армянские женщины его боялись и обходили стороной. А вот свободолюбивые и гордые еврейки совсем не боялись этого грозного офицера, тем самым лишь пробуждая в нем охотничий азарт.

            Хасан Бек ждал и вспоминал. Раньше он служил в Алеппо. Ему, родившемуся и выросшему в Дамаске, Халеб (так сирийцы называют Алеппо) казался большой деревней. И когда Ахмед Джемаль-паша, отметив его заслуги в выявлении и борьбе с армянскими повстанцами, наградил его медалью и присвоил титул «бек», и предложил «перейти на спокойную работу в Яффо», Хасан бек без раздумий согласился. Ибо это Яффо… Тут море. Тут тоже деревня, если сравнивать с Дамаском, но тут море и рядом Иерусалим. В Яффо был порт, а значит было все… кроме спокойной жизни.

            Сначала Джемаль-паша предложил Хасану Беку должность в Палестине. По рекомендации Араф Бея – начальника полиции санджака Кудс (иерусалимский регион, выделенный из вилайета Сирии в самостоятельный, подчиненный непосредственно Стамбулу. Кудс – святой, арабское название Иерусалима), Хасану Беку дали «работу по специальности» – должность начальника полиции округа Яффо (в который входил и Тель-Авив, и Петах-Тиква и другие еврейские и арабские поселения) вместо Ахмеда Шукри, которого перевели в Иерусалим. На этом посту бывший военный врач из Дамаска проявил себя справедливым начальником – он был одинаково жесток как с евреями, так и с арабами. За достигнутые успехи Хасан Бекбыл «повышен» в должности и назначен военным губернатором Яффо. 

            Что же за человек был этот самый «Дагестанец», которого звали Хассан-Бек аль-Бацри аль-Джааби? Он родился в Дамаске, в обеспеченной семье и после получения аттестата об окончании средней школы с довольно высокими оценками, поступил в военно-медицинский колледж в Стамбуле.

Вместе с высшим медицинским образованием он получает звание старшего лейтенанта и был направлен служить на Балканы в военную полицию турецкой армии.

            Там, в Сербии он, будучи офицером военной полиции, все меньше и меньше уделял времени медицине и все больше – полиции.  Его стали привлекать к проведению различных операций по поимке революционеров и подпольщиков, врагов османской империи. И здесь проявилась его находчивость и необычайная твердость характера, доходящая до жестокости.  Хассана-бека поставили во главе небольшого отряда военной полиции с особыми полномочиями. Вместе с этим отрядом Хассан-бек уничтожил несколько сербских революционных ячеек, за что был награжден, несколькими медалями.  Это обеспечило ему и исключительное карьерное продвижение.

            Когда итальянская армия начала военные действия в Северной Африке. чтобы колонизировать Ливию, Хассан-бек вызвался защищать ее и получил новое повышение. Ему был присвоено звание полковника, и он стал самым молодым полковником османской армии. И все это благодаря сообразительности и твердости характера.

            Еще через некоторое время Хассан-бек был назначен военным губернатором Латакии в Сирии. Он ненадолго пробыл в Джебель-ас-Алавийне, а затем в августе 1910 года был переведен в 4-ю армию под командованием Джамаль-паши. Джамаль-паша обратил внимание на выдающиеся способности молодого полковника и, после успешного выполнения целого ряда военных операций, перевел его в Палестину. Продержав несколько месяцев Хассана-бека при штабе, для знакомства с регионом, Джамаль-паша назначает его военным губернатором Яффо.

            Одновременно с назначением военного губернатора в городе был назначен и «каймакам» (гражданский губернатор) — Бахаа ад-Дин, уроженец Яффо. Эти двое сразу не поладили, и так как в городе было объявлено военное положение, дававшее военному губернатору больше власти, Хасан Бек очень быстро сначала лишил Бахаа ад-Дина многих его полномочий, а потом и вовсе отстранил от должности, оставив Хассана-бека единственным градоначальником. Это отстранение было горячо поддержано и евреями, потому что «каймакам» приказал депортировать из Яффо всех российских подданных, большинство которых было как раз таки евреями.  

            День изгнания, 17 декабря 1914 года названный в последствии «черный четверг», вызвал гнев евреев и в «ишуве» и в Европе. Хассан-бек проявил справедливость и позволил многим евреям остаться в Палестине, хотя приказ покинуть Тель-Авив он так и не отменил. Когда город опустел, он (Хассан-бек) обеспечил надлежащую охрану и покинутые дома не были разграблены мародерам. Об этом и о своем знакомстве с Хассаном-беком в своей книге «Жизнь с турками в Палестине» подробно рассказал Александр Ааронсон, один из создателей организации «НИЛИ» в поселении Зихрон Яков.

            Что-то мы отвлеклись. А Хассан-бек все еще ждал в тени апельсиновых деревьев. Время шло, и он понимал, что не придет сегодня девушка. Обещала, но не придет. Не знал Бек, что ее уже давно нет в Яффо, что красивый белый пароход, дымя трубой, везет ее, качаясь на волнах Средиземного моря. Лучше был он пошел к доктору Штайну пить чай и послушать городские новости.  

            Вот так мы вернулись к нашему турецкому герою. Вступив в должность, Хассан-бек начал бурную строительную деятельность в Яффо. Он построил там различные здания, несмотря на то что это происходило в самый разгар Первой Мировой войны, в которой Османская империя завязла по самое горло. Жители Яффо, как и всей Палестины были тогда подвержены голоду и болезням, большинство мужчин в городе были призваны в армию. Для строительных работ Хасан-бек привлек к принудил многочисленных «asker kaçakları» (солдат-дезертиров), ожидавших приговора в яффской тюрьме, а также многих жителей Яффо, в основном стариков и подростков. Свое необычное прозвище – «Дагестанец» — Хассан-бек получил как раз таки за свою жестокость и прямолинейность в принятии решений. 

            Меир Дизенгоф, занимавший в то время пост главы комитета Тель-Авива, который тогда был лишь пригородом Яффо, хорошо знал Хасана Бека и в своих мемуарах, опубликованных позже, охарактеризовал последнего в явно нелестной форме:«[Хассан-бек] бескультурный дикарь, жестокий, презренный карлик и развратный человек — обрушился как поток грязной морской пены на все еврейское и арабское население и навел ужас на всех жителей. Он требовал от евреев оружия, и сколько ему не давали – говорил, что мало. Он требовал денег для организованной им в то время так называемой милиции (охраны), в которой не было ни одного еврея.

             И вдруг он начал совершенствовать и улучшать город. Лихорадкареконструкции города завладела им настолько, что он оставил подготовку к войне. Он похищает людей с улиц и борется за работу по сносу домов и ремонту улиц. При полном отсутствии средств он приступает строительству новой мечети, и строит новый зелененый бульвар для прогулок. А вся его деятельность  необходимая и срочная, как будто от нее зависит вся судьба войны… а он и его последователи грабят, захватывают, запрещают и бьют направо и налево. И будет холокост в городе и его окрестностях.»

— Меир Дизенгоф, из книги «Тель-Авив в изгнании».

            Но Хассан-бек не ограничивается мечетью и несколькими новыми улицами. До 1915 года от порта Яффо до площади Еврейского Агентства Сохнут (которую в Яффо все называют «площадь Часов») вдоль сегодняшней улицы «Рациф Ха-Алия Ха-Шния» тянулся многолюдный рынок, что создавало довольно узкий проход в порт из центра города. Магазины на рынке были построены рядом с жилыми домами, которые все были построены на земле принадлежащей ВАКФу (то есть подаренной государством или честным лицом под религиозные цели), поэтому, согласно религиозным и муниципальным законам, эти постройки было запрещено разрушать.Но Хассан-бек приказал снести рынок, не обращая внимания ни на закон, ни наторговцев. Ицхак Роках, один из уважаемых еврейских жителей Яффо в то время, писал: «Первым из реформаторов был военный губернатор Яффо и его окрестностей во время Первой мировой войны, он же Хассан-бек, уроженец  Дамаска, которого помнят бесславно… Обычно довольно прямолинейныйХассан-бек планировал свои действия тайно, и так как у него в подчинении были сотни дезертиров из армии, попавших в руки подчиненной ему военной полиции и ожидавших своего приговора. Он посылал их на любую работу, которая ему казалась необходимой. Вот так однажды вечером Хасан-бек вооружил этих перебежчиков инструментами и приказал разгромить лавки на рынке, а камни и кирпичи бросить в море. Приказ был выполнен, и на рассвете вместо узкого переулка раскинулась улица. Городские чиновники и даже его окружение были очень удивлены и повсюду разослали телеграммы. На Хассана-бека обрушилось множество ответных протестных телеграмм – неужелион посмел это сделать?! Но того, что сделано, уже не вернуть, и таким образом был создан подход к таможне с северо-восточной стороны, где теперь могли проходить верблюды и проезжать повозки».

            Но на этом локальная революция Хассана-бека не окончилась. Вопреки всему, казалось, что энергия этого человека не только не иссякает, но наоборот, словно пополняется из какого-то неведомого магического источника.

            До назначения Хассан-бека в Яффо окрестностях города было несколько мусульманских кладбищ, которые десятилетиями использовались жителями города. Когда Хассан-бек решил перестроить город, то оказалось, что эти кладбища стоят на важных, по его мнению, местах, поэтому он приказал расчистить могилы и перезахоронить умерших в более отдаленном месте. Этот акт противоречил мусульманскому религиозному закону, который запрещает осквернение кладбищ таким образом, но даже здесь Хассан-бек проигнорировал обычное право и заставил своих подневольных рабочих сделать это. Казалось, что ему просто нравится нарушать религиозные обычаи своего народа (мусульман).

            В 1916 году Хассан-бек решил построить большую мечеть на севере Яффо, на границе квартала Маншия, чтобы заблокировать расширение Тель-Авива на юг.  Но… для строительства мечети нужны строительные материалы. Для строительства большой мечети – много строительных материалов!

            Я уже рассказывал в начале своего повествования, что Хассан-бек был справедливым человеком. Справедливым в своей жестокости и по отношению к арабам, и по отношению к евреям. Никто не мог упрекнуть его в том, что он к евреям относился хуже, чем к арабам – ко всем он относился плохо! К чему я вспомнил о «справедливости» этого человек?

            Незадолго до начала войны жители Тель-Авива собрались построить синагогу. Большую красивую главную городскую синагогу. Строительные материалы для собирали по всей Европе по мере того, как городской казне появлялись деньги. Участок для строительства был выделен в начале улицы, которая тогда называлась Ибн Гвироль (сегодня это улица Иегуда Ха-Леви). И когда на предназначенном для строительства участке уже собрали необходимое для начала работ количество строительных материалов, пришел Хассан-бек и… конфисковал все эти материалы. Справедливо? Конечно – сначала разрушил арабский рынок, а потом и лишил евреев синагоги.

            Вот из этих самых «еврейских» строительных материалов Хассан-бек и начинает строить новую мечеть. Мечеть была построена с очень высоким минаретом, непропорционально высоким для такого здания. Сделано это было, чтобы минаретдоминировал над всеми окружающими постройками. Почему? Да потому, что уже тогда он решил назвать мечеть своим именем. Для строительства мечети, он нанял много подневольных рабочих, которым приказал работать день и ночь, чтобы закончить работу быстро. Давление на рабочих было настолько велико, что нарушались самые элементарные правила техники безопасности и многие рабочие были ранены и даже погибли во время этого строительства. По этой причине арабы Яффы десятилетиями отказывались молиться в этой мечети.

            Но подождите? Кирпич и цемент, это очень важно для строительства здания, рабочие руки – еще важнее. Но начинать надо с земельного участке, а вот как раз именно земли у Хассана-бека не было. Но мы же знаем, что он был одинаково справедлив как к евреям, так и к арабам. Поэтому, забрав строительные материалы у евреев, справедливо было забрать землю у арабов.

            Араб-христианин Мишель Матри был одним из уважаемых жителей Яффо. Он владел цитрусовыми садами был достаточно большим и экспортером апельсинов. Среди прочего, он владел участком в несколько дунамов недалеко от берега моря, на границе Тель-Авива и квартала Маньшия. Именно там, где Хассан-бек, хитрый военый губернатор Яффо, хотел построить мечеть имени себя. И он так возжелал эту территорию, что присвоил ее для «религиозных нужд». Матри также пытался убедить Хассана-бека, что мечеть лучше строить в черте города (Яффо), так как в данном районе вообще нет мусульманского населения. В ответ Матри был арестован и заключен в тюрьму Яффо (Кишлу) по обвинению в «сокрытии перебежчиков-христиан в своих садах».

            Деньги на строительство мечети Хассан-бек брал у своих подданных под разными предлогами. Особенно большую сумму он потребовал у владельцев первого тель-авивского кинотеатра «Эден», который располагался на границе Тель-Авива и первого еврейского квартала Яффо – Неве Цедека. Об этом открытомвымогательстве свидетельствует письмо Ханы Вайссер и Моше Абарбанеля, (владельцами кинотеатра «Эден» были муж Ханы – Мордехай Вайсер и уже упомянутый Моше Абарбанель), в Тель-Авивский комитет о средствах, которые комитет требовал от товарищества:

«Мы страдали от самовольства и давления правительства, но терпел. Мыдумали, что раз он (кинотеатр) является общественным учреждением квартала и то логично взимать с него различные платежи и налоги в пользу квартала. Но правительство (Хассан-бек) начало взимать с нас налоги, которых оно не взимало ни с одного частного бизнеса. Оно лишило нас водопровода, онозабрало у нас генератор. И каждый день он приходил к нам с новыми требованиями… 

Мы очень страдали из-за того, что Хассан-бек задумался о происхождении тель-авивской собственности, и из-за этого, что он конфисковал у нас генератор и другое электрическое оборудование.»

— Письмо от 19  Шевета 5781 г. (8 февраля 1920 г.) [4]

            Моше Абарбанель сохранил свои воспоминания о тех днях. Он рассказывал, что Хассан-бек был заядлым киноманом и приходил на каждую премьеру фильма со своей свитой, и все они смотри кино бесплатно. Они всегда занимали центральную часть зала, а во время просмотра к кассе приставляли солдата, чтобы ни одна копейка не пропадала из выручки. А по окончании просмотра вся сумма передавалась Хассану-беку. Абарбанель однажды осмелился спросить Хассан-бека, что он собирается делать с такой большой суммой денег, которую он «накопил», и Бек честно ответил ему, что намеревается построить на эти деньги мечеть (имея в виду мечеть, названную в его честь).

            Разумеется, доходы единственного кинотеатра не были единственным источником средств. Юсуф Хейкаль последний мэр Яффо (до объединения Яффо и Тель-Авива), рассказывал, что Хассан-бек созвал «Совет двенадцати» — совет из 12 самых уважаемых арабских жителей города, в который входили как арабы-мусульмане, так и арабы-христиане) и «предложил» им внести посильный вклад. Члены совета должны были внести по 500 фунтов, но Мустафа Хейкаль, отецЮсуфа, и шейх Наблуси, исполнявший обязанности главы этого Совета, отказались платить. Тогда Хасан Бек снизил свои требования и пытался получить выпроситьхотя бы 100 фунтов, но члены Совета были непреклонны и не заплатили ему ни гроша. Но все знали, что члены армянской и еврейской общины Яффо были не столь смелы в своих решениях и платили Хасану Беку.  

            Мечеть Хассан-бека сыграла важную роль в войне за Независимость. Сначала, арабы воспользовались ее расположением и высотой минарета для снайперского огня в сторону Тель-Авива. После провозглашения государства Израиль было намерение эту мечеть снести, так как во время войны она стала «грозным чудовищем» в глазах жителей Тель-Авива, символом смерти десятков горожан, но в итоге было решено сохранить ее из-за ее красоты. С годами эта мечеть стала точкой напряжения между еврейским и арабским населением квартала, и несколько раз евреи даже пытались ее повредить. В 1983 году минарет рухнул сам по себе, но, по счастливому стечению обстоятельств никто не пострадал. Мэрия Тель-Авива выделила деньги и минарет быстро восстановили. В начале 2000-х мечеть прошла реставрацию и вернулась к полноценной деятельности.

            И все-таки Хассан-бек не был однозначно негативным человеком. Мне хочется рассказать и о положительном следе, который он оставил в Яффо. След этот хорошо заметен и сегодня, потому что речь идет о… бульваре. У этого бульвара множество названий. И сегодня и в прошлом.  Его знают все, и никто толком не знает его историю. Когда-то это была самая роскошная улица Израиля. Была? Кто знает, какое будущее ждет этот бульвар? Яффскому бульвару Иерушалаим (Иерушалаим — Иерусалимский) недавно исполнилось 100 лет. Большого праздника не было, все прошло тихо и скромно. Жители бульвара замерли в ожидании – будет метро? Будет трамвай?  Будет ремонт?  Будет хорошо?  Никто не знает, а неизвестность пугает. Пугает старожилов, пугает владельцев магазинов и ресторанов, пугает владельцев недвижимостью и даже пугает вековые деревья на бульваре. Что будет со знаменитыми деревьями на бульваре, самыми большими, самыми раскидистыми деревьями в Израиле? 

Будущее неясно, да и настоящее тоже очень неоднозначно. Да, деревья пока стоят, стоят пока и скамейки под ними. Но на этих скамейках тусуются бомжи и наркоманы, которые приходят сюда, кажется, со всего Израиля и они совсем не украшают старый бульвар. И тут же архитектура, какой нет больше нигде. Дома оттоманской постройки, уникальный баухаус, не похожий на тель-авивский, балканская эклектика — настоящий парк архитектуры под открытым небом. Именно в архитектурном отношении бульвар Иерушалаим — это самая интересная улица мегаполиса.

Бульвар Иерушалаим вполне можно назвать порождением еврейского ишува. Но построен он был именно по приказу Хассана-бека. Его начали прокладывать в 1915. Хассан-бек откровенно завидовал тель-авивцам, глядя как разрастается бульвар Ротшильд.  Поэтому в самый разгар Первой Мировой войны он приказывает построить и в Яффо подобный бульвар. Так как в существовавшем тогда городе места для бульвара не было, Хассан-бек прокладывает его (бульвар) прямо посреди окружающих Яффо апельсиновых садов, из «ниоткуда в никуда». Никакой необходимости в бульваре у города не было, денег на бульвар в городе тоже не было. Но приказ есть приказ… 

И даже гражданский градоправитель Яффо Баха Аль-Дин, назначенный турками, не смел спорить с Хассан-беком. Для проектирования турками был приглашен архитектор-градостроитель. Конечно же еврей – Гедалия Вильбушевич, который приехал из Гродно и жил в Хайфе. Вильбушевич еще до войны был в очень близких дружеских отношениях с Ахмедом Джемаль пашой, который назначил его главным инженером 4-й османской армии. Это помогло Вильбушевичу в дальнейшем, когда он стал сотрудничать с еврейской разведывательной организацией «НИЛИ».  

Когда Хассан-бек решил построить в Яффо бульвар в европейским стиле, он прекрасно понимал, что без поддержки свыше такой проект ему не «поднять». И он пишет письмо султану, в котором очень красноречиво объясняет, зачем в Яффо нужен такой бульвар. Султан Мехмед 5-й проникся доверием к Хассану-беку, и очень скоро архитектор Вильбушевич получил письмо от самого султана, в котором тот просил (именно просил, а не приказал) его построить в Яффо такой же бульвар, как в Париже сделал Жорж Эже́н Осма́н. И это был не первый подобный проект Вильбушевича — несколькими годами ранее он построил бульвар в Дамаске.

Прокладка бульвара началась в южной части, где проходила узкая тропинка, ведущая в один из апельсиновых садов, а заканчивался бульвар на окраине поселения Маньшия. Это сегодня бульвар Иерушалаим – центральная улица Яффо, соединяющая Тель-Авив с городами Холон и Бат-Ям. А сто лет назад Хассан-бек предлагал налоговые скидки, убеждая людей приобретать участки на новой улице. И угрожал дополнительными налогами там, кто отказывался покупать земельные участки вдоль нового бульвара.  И постепенно страх перед новым и неизведанным отступил и вдоль бульвара начинают строиться арабы, евреи, армяне. 

Деревья, посаженные на бульваре, были частично выкорчеваны из близлежащих садов, но значительная часть саженцев была конфискована из питомников Тель-Авива и еврейской сельскохозяйственной школы «Микве Исраэль». Учеников этой школы даже заставили посадить деревья на бульваре без какой-либо оплаты труда. 

Тогда, в свои первые годы, этот бульвар носил имя Джемаль-паши, в честь командующего. Это название нравилось и яффским арабам и яффским евреям. Затем, в 1919-м году британцы переименовали его в авеню Кинг Джордж, в честь короля Георга 5-го, а местные жители называли его Аль Нузха, то есть, прибрежный. 

Джемаль-паша действительно сотрудничал с евреями, и, естественно, ему очень не хотелось, чтобы снова получилось, как с армянами — в геноциде 1915-го года именно его «назначили» главным виновником, и, в конце концов, поэтому его пристрелили армянские мстители. При этом Джамаль паша подозревал евреев в шпионаже, и «Программу борьбы с сионизмом» представил ещё 16-го марта 1917-го года (а секретариат ЦК КПСС только 3-го октября 1957-го). Но, справедливости ради, он и арабов он вешал сотнями, а главным инженером Дамаска поставил Гедалию Вильбошевич, и они там вместе с будущим премьером Израиля Моше Чертоком (в то время еще студентом стамбульского университета) построили от мечети к вокзалу бульвар Джемаль-псаши (сейчас – бульвар президента Асада). Он выслал из страны сионистских лидеров, а через пару недель подарил еврейскому городу Ришон Ле-Циону тысячи дунамов земли под строительство жилых кварталов. Даже мэр Тель-Авива Меир Дизенгоф, который в какой-то момент перебрался в Дамаск, после того как Джемаль-паша был убит, сокрушался, что теперь не с кем работать.            

И все же городу Яффо повезло – Хассан-бек правил там всего два года. Утром 16 ноября 1917 года он покинул Яффо, и вместе с несколькими приближенными османскими офицерами двинулся на север. Через пять часов британская армия под командованием генерала Алленби вошла в Яффо. Так закончился почти 400-летний период пребывания турок в Яффо. 

            Но не закончилась эпоха Хассана-бека. И хотя летописях Яффы он вспоминается в весьма негативном ключе, но тем не менее его именем была названа улица в городе, на границе квартала Маншия (сегодня это улица Ха-Ковшим). 

            А Хассан-бек остался в Дамаске, где служил в военной полиции и был назначен, как «шейхом дервишей» (руководитель подразделения негласных соглядатаев. Позже Хасан Бек переехал в Ирак, и служил там военным губернатором — сначала в Сулеймании, а потом в Багдаде. После поражения османов и падения города англичанами вышел в отставку и в 1936-м году вернулся в Дамаск. Там он женился (в первый раз). Вскоре у него родился сын — Салим Хасан Аль-Джаби и пять дочерей. 

            Но связь Хассана-бека с Яффо не прервалась. В 1940 году он впервые после отъезда посетил Яффо и Тель-Авив, уже как частное лицо. Он остановился в доме мэра Яффо — Абдель Рауф аль-Битар, который устроил праздничный прием в честь важного гостя. Хассан-бек прибыл в Яффо не как турист. Судя по всему, он нуждался в деньгах. Юсуф Хейкаль, о котором я уже упоминал ранее, рассказывал, что во время приема у мэра, Хассан-бек, ссылаясь на свои прошлые заслуги и скверное финансовое положение, пытался получить должность администратора ВАКФа при мечети имени себя, или, хотя бы, денежную компенсацию. Юсуф Хейкаль в это время был начальником финансового отдела ВАКФа в мэрии Яффо, поэтому просьба Хассана-бека попала на рассмотрение именно к нему. Юсуф заверил бывшего военного губернатора, что отнесётся к его делу со всем возможным вниманием, после чего, в лучших традициях арабских чиновников,  отправил в Высший Мусульманский Совет (высшая мусульманская организация Палестины во время Британского Мандата, заседавшая в Иерусалиме) рекомендацию — в должности отказать, но выплатить  одноразовое вознаграждение за прошлые заслуги. Когда стали рассматривать – какую же сумму выплатить Хассану-беку, Высший Совет предложил 100 палестинских фунтов (эквивалентных английским). Но Юсуф Хейкаль вспомнил рассказ своего отца и настоял на том, чтобы сумму увеличили до 500 фунтов. Приняв деньги и многочисленные подарки Хассан-бекуехал в Сирию, в город Эз-Забани, где проживал тогда на скромную пенсию отставного военного.

            Летом 1946 года, в возрасте 70 лет, он снова посетил город, где когда-то занимал пост военного губернатора. В этот раз он был специально приглашен в Яффо и Тель-Авив по просьбе целого ряда политических деятелей того времени. Под приглашением подписались Ахмед Зуйтар из Наблуса, Салман Аюби , Яаков Шлуш и Йосеф Куперман. Мэр Тель-Авива — Исраэль Роках — принял его в здании муниципалитета Тель-Авива, а Давид Тидар пригласил Хассана-бека на торжественный ужин у себя дома. 

Хассан-бек — крайний справа

            Хассан-бек также посетил мечеть, названную в его честь, которую он приказал построить во время своего пребывания на посту губернатора. Там же, в мечети, Хассан-бек объяснил собравшимся, что его действия во время Первой Мировой войны следует оценивать «в свете обстоятельств тех дней», и даже утверждал, что спас многих евреев от преследования предыдущего правителя Баха ад-Дина.

            Последние годы Хассан-бек жизни провел в том же городе Эз-Забани на юг-западе Сирии, как почтенный пенсионер. Он умер в 1953 году и был с почетом похоронен на главном городском кладбище. 

            В 1949-м году Яффо и Тель-Авив были объединены в один город. Многие улицы Яффо, названные в честь арабских деятелей, были переименованы. Улицу имени Хассана-бека тоже не обошла эта участь. Ее еще в 20-е годы переименовали и называлась она «улица Мечети». Но 9-го мая 1949-го года на городском собрании (Тель-Авива) было решено заложить новый парк, который получил название «Парк Героев», названный так в честь бойцов военной организации «Эцель», освободивших Яффо как раз в день провозглашения Государства Израиль – 14-го мая 1948-го года. Вскоре после этого яффская улица Мечети было соединена с тель-авивской улицей «Меа Шаарим» (Сто крат – ББ), и теперь новая улица получила название улица «Ковшим» — улица Освободителей, в честь бойцов еврейских отрядов, освобождавших Яффо в 1948-м году. До этого на некоторых домах все еще висели таблички на арабском языке, на которых было написано – «улица Хассана-бека». Но теперь их заменили на новые и единственно упоминание о Хассане-беке, оставшееся нам – мечеть, носящая его имя.  И, конечно же, бульвар в Яффо, «из ниоткуда в никуда». 

Ведь в Яффо все возможно!

Постскриптум: А как же девушка София, с глазами цвета лучших черных маслин, прибывшая не то из Бессарабии, не то из Галиции, спросит внимательный читатель?  Софии просто повезло. В Яффо уже в первый же вечер по приезду она познакомилась с энергичным молодым евреем. Он был высок, не в пример Хасану Беку, красив и красноречив. Его по-гусарски закрученные усы сводили с ума многих женщин Яффо. И она уже через несколько дней уехала вслед за ним в Александрию. И счастье снова улыбнулось Софии. Молодой красавец, звали которого Берл Каценельсон, вступил в Египте в Еврейский батальон, созданный Жаботинским, и быстро забыл о юной красавице не то из Бессарабии, не то из Галиции. Букет Хасана Бека засох, так и дождавшись адресата. И уже в Александрии, сидя у костра в лагере беженцев София встретила молодого врача из Бухареста…  Они вернулись в Яффо и жили вместе долго и счастливо. 

Потому что в Яффо все заканчивается хорошо…

Курт сидел на берегу моря и ему отчаянно хотелось плакать. Болели сбитые костяшки пальцев на правой руке, саднила скула и он чувствовал, как опухал левый глаз. Но все это не было так страшно, как «предвкушение» от предстоящего разговора с отцом. Драка с Али была не первой, и Курт понимал, что не последняя. Даже по его мальчишеским законам жизни Али дрался честно. Он не позволял своим друзьям вмешиваться в драку, даже если проигрывал. Ну и причина драки была весомой – Али, на правах старшего брата, не позволял Курту встречаться со своей младшей сестрой. А Курту очень нравилась Рания, да и он ей нравился. Это было заметно по ее взглядам, по ее улыбке… Как-то им удавалось сообщать друг другу, где они смогут встретиться. Хотя встречей эти мимолетные события назвать было трудно.

Древний Яффо жил по своим древним законам. И юноше, влюбленному в девушку, встречаться с ней было совсем не просто. В арабских семьях было принято женить молодых, даже не спрашивая их согласия. В более продвинутых, современных семьях, позволяли молодым увидеть друг друга. Для этого семьи приходили в назначенное время к мечети, и у входа молодые могли увидеть своих будущих жен или мужей. Некоторые семьи приходили в полном составе в те малочисленные рестораны, которые были в Яффо, и за чашкой кофе под охраной семьи молодые даже могли поговорить друг с другом.

Но все это было справедливо для местных, для арабов. Курт был немцем, чужаком. Его отец, Франц, был первым из общины темплеров, кто купил землю вдоль шхемской дороги. И надо же было так случиться, что Франц купил землю у отца Али и Рании. Поэтому встречались отцы часто, так, в одну из встреч, Курт и увидел Ранию, которая полностью оправдывала свое имя. (Рания – красивая, красавица, арабский, ББ).

Али, как-то заметив взгляды сестры, разыскал Курта и грозно предупредил, чтобы тот даже не смотрел в ее сторону.

— иначе побью, сильно побью, — сказал он.

— попробуй, — ответил ему Курт, и началась драка, первая драка.

С тех пор мальчики дрались несколько раз. Али был на год-два старше, но Курт был не по годам силен. Дрались всегда до первой крови, всегда один на один. Каждый из мальчишек боялся и своего отца, потому что оба понимали – у отцов какой-то совместный бизнес и это очень важно…

Вот и сейчас, драка закончилась победой Али, но победитель ушел домой со страхом перед отцом.

А годы шли. Сказки не случилось. Ранию выдали замуж за какого-то египтянина. Курт женился внучке хозяина завода Вагнера – Гизеле. Гизела была похожа на Ранию – тоже зеленоглазая и высокая.

И когда, дождливым зимним днем, Франц, недавно переболевший инфлюэнцей, сказал Курту, что он больше не может работать на земле, сын предложил отцу открыть… ресторан. Курт помнил, как в молодости искал место, где можно было бы встретиться с Ранией. В Яффо таких мест не было.

Францу понравилась идея сына, и он арендовал соседний дом. У Али, который давно наследовал все имущество своего отца. И в этом доме Франц Лоренц открывает первый настоящий европейский ресторан в Яффо.

Но история на этом не заканчивается. Хотите узнать, как развивались события далее?