Старый, очень старый имам Ибрагим застрял в римском аэропорту.  Дождливый сентябрьский Фьюмичино не выпускал самолет в Амман, а там его ждали.

Маленький Аврумчик носился по залу, пока его семья дружно храпела вокруг своих многочисленных сумок.  А его бабушка тихо ворчала по поводу того, что никому не нужен был этот Рим и надо было лететь прямо в Иерусалим.

Бабушка ворчала, а Аврумчик бегал, иногда замирая перед большими экранами, на которых красотки алыми губами касались длинных бокалов с игристым вином. Что это означало, он пока не понимал, но картинки ему нравились.

Кондиционеры аэропорта работали в полную силу и в зале ожидания было довольно прохладно. Аврумчику было холодно, а людей в этом особом зале для вылетов в Израиль и арабские страны было мало, поэтому никто не мешал ребенку носиться от одной стены до другой, иногда притормаживая возле горы семейных чемоданов. В одну из своих очередных пробежек Аврумчик увлекся и не остановился возле бабушки.  Сила инерции увлекла его дальше и вдруг увидел перед собой старика, одетого как волшебник из какого-то мультфильма – на голове у него была странная шапка, больше похожая на платок, а вместо пиджака и брюк на нем было длинное, до пола платье.

— ты кто? — спросил Аврумчик имама на английском языке, с той детской непосредственностью, с которой могут задавать вопросы только маленькие мальчики. Кроме английского, Абик знал несколько слов на русском, на котором говорили его дедушка и бабушка, и еще несколько слов на иврите, на котором говорили мама и папа.

— я — Ибрагим! А ты кто? — ответил имам, которого звонкий детский голос выдернул из глубины мыслей.

— я – Авраам, — заученно ответил мальчик, который уже хорошо понимал, что «Аврумчик» он только для членов семьи, а для чужих он Авраам Голдшмидт.

— мы с тобой – тезки, — улыбнувшись, сказал мальчику имам.

— тезки? – мальчик удивился. – Меня назвали в честь моего дедушки, но его больше нет с нами.  А тебя тоже назвали в честь дедушки?

— а ты знаешь, в честь кого назвали твоего дедушку? Я думаю, в честь его дедушки, а того дедушку назвали в честь какого-то самого первого дедушки.  Вот и меня назвали в честь того самого первого дедушки.

-Так что у нас с тобой один общий дедушка?  — эта новость была ошеломляющей для маленького еврейского мальчика, родившегося в Нью-Йорке.  У него и у это странного старика, похожего на героя мультфильма, один общий дедушка?

— Да у нас с тобой один общий дедушка, — подтвердил старик, слегка улыбаясь.

В это время бабушка зорким взглядом заметила, с кем разговаривает мальчик и позвала, его видимо испугавшись. Когда внук подошел, бабушка спокойно и назидательно объяснила ему, что с этим дядей разговаривать нельзя.

-Ну почему? — удивился ребёнок, — он же такой хороший, он похож на волшебника из сказки!

— Нельзя с ним разговаривать, он араб!

— Бабушка, а араб — это плохо?

— Все арабы — плохие сказала бабушка!

Бабушка была очень тверда и убедительна, поэтому Абрамчик тихо сел на скамейку рядом с ней. Через несколько минут бабушка, зорким взглядом окинув зал ожидания, прикрыла глаза и снова задремала. Увидев, что бабушка заснула, Абрамчик осторожно встал и сделал несколько проверочных кругов вокруг скамейки, отходя с каждым разом все дальше и дальше.  Убедившись, что «контроля нет и граница открыта» Абрамчик снова подошел Ибрагиму.

— Скажи, ты араб – все еще на что-то надеясь, спросил он старика.

— Да, я араб! – гордо ответил старик.

Видимо, это был убедительно для ребёнка.  Абрамчик понял, что бабушка говорит правду.

— А почему «араб» — это плохо? — спросил он Ибрагима.

Ибрагим улыбнулся и ответил:

— Наверно потому, что вы евреи! а для евреев арабы это плохо. А для арабов евреи — это плохо. И почему так — наверно уже никто не знает

— Ты тоже летишь в Тель-Авив? — спросил Абрамчик. Ему явно нравился этот старик, который должен был бы быть «плохим», но был улыбчивым и не страшным?

— Нет, — ответил старик, — я лечу в Амман. Ты знаешь про такой город Амман?

— Не знаю, — честно признался Абрамчик, — но я знаю про «ушки Амана».

Старик заулыбался, слегка прикрыв глаза. И в эту минуту он стал очень похож на другого дедушку Абрамчика – на дедушку Йосю, который остался в Нью-йорке.

— Ушки Амана?  Ты знаешь, и я помню, я помню, что это. А как зовут твою бабушку?

— Мою бабушку зовут Роза!  ответил мальчик, улыбнувшись во весь рот. В его ответе было тёпло и огромное обожание, и с его слов было понятно. что он любит очень любит свою бабушку

В это самое время, видимо почувствовав сквозь сон, что они снова разговаривают, проснулась бабушка.  Словно локатор, она обвела взглядом зал в поисках своего внука. И когда она увидела, что он снова находится рядом с этим «страшным» арабом, она гневно закричала:» Абрам! Немедленно иди сюда»!  Глаза ее сверкали как молнии, казалось, ещё немного и она начнёт этими глазами стрелять. Абрам, грустно опустив голову, повернулся к приятному собеседнику спиной и понуро отправился к бабушке.

А Ибрагим, прикрыв свои старые усталые глаза остался сидеть в одиночестве. Он просидел так минут десять, периодически открывая глаза и наблюдая за тем, как шепотом бабушка объясняла что-то своему внуку иногда украдкой показывая на Ибрагима пальцем. И вдруг Ибрагим встал во весь рост, оперевшись на старую палку и не спеша подошел к бабушке и внуку

— А гут овынт (добрый вечер), мадам Роза? —  сказал он на неплохом идише, — «Вус эрцх?» (что слышно).  Как вы себя чувствуете? —  бабушка была в полном недоумении. Вот этот человек, бородатый араб, в странном головном уборе, со старой палкой в руке, говорит на ее родном языке, на языке ее мамы и папы, ее бабушки и дедушки. И, растерявшись, бабушка Роза начала отвечать этому человеку. Тому самому, с которым она только что запретила общаться своему внуку.

— У Вас замечательный внук, мадам Роза, дай Бог ему счастья и здоровья!

Что еще нужно услышать бабушке, чтобы ее сердце потеплело? Разве можно найти путь короче к ее доверию и улыбке? И «мадам Роза» предложила Ибрагиму сесть на скамейку напротив, рядом с которой спал ее сын и его жена – родители маленького Аврума.