Курс журналистики. который я закончил, кроме определенных знаний, принес мне новые интересные знакомства.  Причем зачастую, это были знакомства с людьми, с которыми в повседневной жизни мне встретиться было бы довольно трудно. А тут, благодаря руководителю курса Ноаху Альпрерину, я имел возможность не только познакомиться, но и “допросить” своих собеседников.  Ноах учил нас, что домашнее задание это, конечно, очень хорошо, что надо знать о своем будущем собеседнике. Но само интервью планировать не стоит – и тогда оно получится интереснее, если суметь “разговорить” собеседника. А в качестве собеседников Ноах приглашал совсем не простых людей.  И вот, как-то накануне очередного “дня интервью” Ноах поинтересовался, насколько хорошо я владею английским.  Как раз в это время в Газе “гостил” Джимми Картер, я, зная неограниченные возможности Ноаха Альперина, предположил, что именно его он и хочет пригласить  мне в качестве подопытного кролика (в голове уже закрутились мысли, как можно обыграть подопытного кролика и историю с кроликом Картера).  Но, подумав, я сказал Ноаху, что если он собирается позвать Картера, мне бы не хотелось с ним беседовать. На что Ноах рассмеялся и пообещал, что я буду брать интервью у человека, в которого влюблюсь с первой минуты. И как всегда, Ноах оказался прав.

“.. и настал день Х!”

Вместе с Ноахом в класс вошел…  рыжий “негр преклонных годов”.  (учебный процесс на курсе был построен довольно необычно – на такие “учебные” интервью, которые брали мы- студенты курса, часто приглашались гости сто стороны). Они подошли ко мне, мы познакомились. Джими Ллойд, певец из Тринидада, ныне живущий в Англии.  Мне это имя мало о чем говорило, но многие из зрителей его, оказывается, знали.  И еще до того, как Джими поступил ко мне “на растерзание”, его попросили спеть.  Среди гостей нашелся человек, играющий на пианино (между прочим менеджер турфирмы), пианино тоже нашлось “в кустах” и Джими запел.  Я кусал себе губы, локти, и все остальное, что только мог достать – как же так, что я не взял с собой нормальный фотоаппарат. Поэтому пришлось записывать и снимать телефоном.

Когда я вслушался в песню, то неожиданно вспомнил, как много-много лет назад в яффском ночном клубе”Омар Хаям” я слушал выступление какого-то негра, певшего на идиш. И как только Джими освободился от расспросов зрителей и подошел ко мне, я задал ему первый вопрос.

— Джими, я честно хочу Вам сказать две вещи. Во-первых я не очень хорошо владею английским, а во-вторых, еще десять минут назад я ничего о Вас не знал.

— Не тушуйся, парень.  Вот я почти не знаю иврит, а мне кажется, что этот язык куда важнее английского. Кроме того, в мире есть еще пару миллиардов человек, которые даже не представляют о моем существовании.

Наша беседа потекла настолько легко, что через несколько минут мы забыли, что нас слушают еще человек двадцать.  Мы переходили с языка на язык так легко, как переключают  канал в телевизоре.  Я спрашивал Джимми, он расспрашивал меня. В какой-то момент я рассмеялся и сказал ему, что наши слушатели (зрители) наверное не очень понимают, кто у кого берет интервью. На это Джимми мне ответил, ссылаясь на собственный опыт, что так и надо…  Интервью  должно напоминать беседу, а не допрос.

Джимми рассказал мне, что впервые попал в Израиль в середине 70-х. Его продюсер подписал договор со знаменитым ночным клубом “Сабра” на шесть недель.  Но у же с первых дней Джимми влюбился в Израиль и в израильтян. Через шесть недель его договор был продлен на полтора года. Вернувшись в Лондон Джимми…  пошел на курс языка идиш. “Идиш звучит как блюз, – смеется Джимми, – даже слова не нужно рифмовать. Просто говори – и получится блюз” .  Через два года Джимми улетает на гастроли в Америку.  И там, в Нью-Йорке он впервые запел на идише.  Причем Джимми понимает о чем поет, и довольно прилично говорит на идише.  Песня “АИдише момэ” – “еврейская мама” давно стала обязательным номером любого его концерта, своеобразной визитной карточкой певца.

Джимми в нашем классе.

Джимми Ллойд и профессор Ноах Альперин – руководитель нашего курса.

(Прошу прощения за качество фотографий – снимал телефоном.)

В 1986-м году рав Йосеф Ба-Гад встретился с Джимми Ллойдом в Нью-Йорке и пригласил его в качестве почетного гостя на клейзмерский фестиваль в Цфате. 

На этот фестиваль Джимми привез песни Гарри Беллафонте,  музыка которых очень похожа на клейзмерские “нигуны”. Но один раз услышав музыку клейзмеров, Джимми настолько в нее влюбился, что с тех пор является постоянным участником этих фестивалей и гастролирует с программой клейзмерской музыки по всему миру, даже по странам бывшего СССР

— Джимми, из всех ваших выступлений в Израиле, есть одно, которое Вам особенно запомнилось?

— Есть! Это было…   где-то в конце 70-х годов. Я тогда выступал  в яффском клубе “Омар Хаям”.  На третий или четвертый день выступлений в клубе случился пожар. Пожар был утром, людей не было, никто не пострадал. Но каждый вечер у меня там был аншлаг.  И вот вечером пришли люди, много людей…очень много людей пришли послушать Джимми, а клуб закрыт.  И тогда кто-то из музыкантов придумал организовать концерт на улице. (на этих словах Джимми подозвал женщину, которая его сопровождала и что-то ее спросил). Вот.. мы поехали на …  как это называется еще раз – улица Иегуда Маккаби угол дерех Хайфа…   там тогда был большой пустырь.   Кто то пригнал туда миниван, мы залезли на его крышу и там пели часа три.  Народу было не меньше тысячи…  ну может чуть меньше.  Я не знаю, кто все это организовал, откуда взялись деньги, электричество, как узнали люди…  Но это был самый незабываемый концерт в моей жизни.  А еще – и самый бесплатный. Точнее – мне даже пришлось заплатить – я порвал свои концертные брюки, когда на крышу минивана взбирался.  Этот концерт я запомнил на всю жизнь.  Знаешь…   это был концерт “без галстука”. (Тут Джимми выразился иначе, но я привожу наиболее близкую аналогию).

— Джимми, что тебе больше всего нравится в израильтянах?

— В январе 1991-го я был в Израиле. Это не были гастроли, я просто приехал повидаться с друзьями.  Мы сидели говорили дома у моего друга, когда раздалась сирена.  Совершенно спокойно мой знакомый включил телевизор, чтобы быть в курсе. Бахнула где-то недалеко ракета. По телевизору передали отбой тревоги и мой друг мне говорит: “Пошли в кафе, выпьем кофе!”   Вот это мне нравится в израильтянах – они не паникеры, все принимают спокойно.

В разговоре Джимми часто вставляет слова на иврите, а иногда и собственные слова, придуманные им самим.  Например “бриютифулл”   (бриют – на иврите “здоровье”)

— У меня есть несколько друзей в Израиле, и все они живут в Гиватаиме. Все они старики, как и я, – смеется Джимми – поэтому я называю этот город “Give-a-time”

— Джимми, ты прекрасно говоришь на идише. Откуда ?

— Знаешь, я целый год учил идиш в Лондоне.  Выучил только алфавит.  А потом я попал в Нью-Йорк.  А если ты прожил в Нью-Йорке хотя бы год, то ты уже еврей, даже если родился на островах Тринидада.  Там я и выучил идиш.   И пою и ругаюсь.  И вообще, ты знаешь, что я наполовину ашкенази, а на половину – сфаради? – Джимми смеется собственной шутке.

— Вот смотри, – показывает он мне свои  ладони, – видишь, тут я ашкенази (показывает светлые ладони), а тут – сфаради (показывает тыльную сторону рук, черную как и и всех негров. А идиш – у меня “оксфордский” идиш – все-таки первая учительница была из Оксфорда.  Нет, она не в университете преподавала, конечно. Просто жила там, а я приезжал на уроки.

— Джимми, ты знаешь, что тебя очень любят в Тель-Авиве? (это я , пока Джимми пел, сделал “домашнюю работу” в интернете.)  Не обижайся на вопрос, но за что?

— Я бы обиделся, если бы так и не спросил меня об этом.  Знаешь, я ведь ресторанный певец. А к ресторанным певцам относятся не совсем так, как к эстрадным.  В Тель-Авиве этого нет.  Меня одинаково хорошо принимают в синагоге (Джимми поет и в синагоге тоже) и в ресторане.  И одинаково любят.  Поэтому я я люблю Тель-Авив!  Поэтому Тель-Авив любит меня.

— Джимми – ты мусульманин, и очень дружен с евреями, любишь Израиль? Одно другому не мешает?

— Как среди евреев бывают плохие люди, так и среди мусульман встречаются хорошие. – Джимми заливисто смеется. – шучу, конечно.  У меня одна религия —  песня. И слава Богу, за эту религию пока не убивают!