Часть 2

We come from the land of the ice and snow,
From the midnight sun where the hot springs blow.
The hammer of the gods
Will drive our ships to new lands,
To fight the horde, singing and crying:
Valhalla, I am coming!
On we sweep with threshing oar,
Our only goal will be the western shore  Led Zeppelin

Итак, мы прилетели. Из страны льда и снега в страну солнца, песка, молочных рек и тд. Хотя, если честно, снег в Молдавии выпадал не часто, а лед я обычно видел только в морозилке. Но не об этом….

Мы прилетели… Судя по всему, нас не ждали. Среди встречающих официальных и не официальных лиц не было ни одного, говорящего на русском языке, не было табличек и указателей на русском. Кроме редких табличек на английском, все остальные надписи были выполнены какими-то непонятными кракозябрами. ИВРИТ!

Нас завели в большой зал, где на почти двести недавних пассажиров было около 50 стульев. Но и это соотношение быстро изменилось – совершил посадку еще один сохнутовский рейс из Москвы.

Начался дикий беспорядок. За несколько часов ожидания в этом зале я успел пару раз потерять своих детей, обнаружил, что одна из сумок видимо не долетела до Израиля, меня втолкнули в какую-то кабину и, ослепив вспышкой, вручили в руки четыре фотографии какого-то непричесанного небритого урода, одетого в точно такую же грязную и мятую рубашку, как и я.

Через часа три я услышал из громкоговорителей что-то, весьма отдаленно напоминающее мою фамилию. Нет, я не в обиде… мою фамилию и русскоговорящему не просто произнести. А представьте себе девушку-израильтянку восточного происхождения, вынужденную читать эти длинные фамилии на английском. Очень длинные фамилии. И это при том, что в иврите слово из 6 букв считается ооооооочень длинным.

Короче, с четвертой попытки, я понял, что скорее всего зовут меня. Наличие однофамильца мною как то не воспринималось. И я сел на стул напротив смуглой длинноволосой красавицы. Остатки моего английского отморозились еще в Боинге, и тут мне пришлось объясняться на пальцах. Правда девушку это нисколько не смущало. Мне дали подписать какие-то бумаги, вручили какие-то деньги и бумажку, на обороте которой девушка написала TAXI. Потом она молча показала пальцем на широкую дверь, за которой то и дело скрывались «новые израильтяне».

Так меня встретила «земля предков». Не было торжественных речей, не было танцев и Хава Нагилы, не было «больших» дядей в костюмах. В костюмах вообще никого не было. Кроме стюардесс и «русских».

Мы вышли в большой зал… Дети выспались, батарейки в этих моторчиках зарядились, и они весело толкали тележку с оставшимися сумками.

На выходе из зала репатриантов нас встречали родственники. Как выяснилось, у моей жены прекрасные и многочисленные родственники в Израиле, но… они сабры*. То есть – ни слова на русском, кроме «кибенимать» они не знали. Но встретили нас улыбками, громкими радостными криками и яростными жестами. Нас посадили в такси, все наши сумки впихнули в еще одно такси, водителям дали адрес и… оставили в покое. То есть никто из родственников в машину с нами не сел и это была единственная в моей жизни поездка в такси, когда водитель ни сказал ни слова.

Когда мы приехали, водитель везший наш багаж, уже допивал кофе, вежливо предложенный ему кем-то из родственников. И это был мой первый урок – в Израиле от пункта А до пункта Б можно проехать десятью разными способами. Не считая проселочных дорог, партизанских троп и тд. Поэтому короткая дорога – не всегда быстрая. Но, как бы там ни было, мы были «дома». «Первый дом на Святой земле!» Помните?

Нашим первым домом стал пентхауз в Кфар-Саве. Шесть комнат, две ванны, три туалета, кухня размером с мою трехкомнатную советскую квартиру и балкон. Нет, не балкон, а БАЛКОН!!! Размером 10 на 14 метров – я потом специально измерил. Родственники очень скоро нас покинули, да я их прекрасно понимаю. Общаться на дикой смеси английского и идиша было очень тяжело. Других общих языков у нас не было.

Оставшись одни, мы долго изучали квартиру – размеры были непривычны. У меня даже возникла идея нарисовать план этой огромности и развесить по коридорам, чтобы не теряться. Но мы все-таки сообща решили эту проблему и начали разбирать наши сумки. Первым делом я открыл… правильно! Коробку с Шарпом. Видеомагнитофон долетел в целости и сохранности и еще лет 5-7 аккуратно повышал благосостояние владельцев видеотек.

Разбирая вещи, я обнаружил на кухонном столике, рядом с ключами от квартиры, ключи от машины. По эмблеме я определил «Пежо». Тот самый, который стоял на стоянке под домом, из багажника которого час назад я помогал поднимать продукты.

Так она какая – репатриация в Израиль. Репатрианты получают по приезду огромную квартиру, холодильник с продуктами, пусть и старый, но американский и машину. Импортную машину! Песочного цвета 205-й Пежо, со львенком.

Да, черт возьми. Израиль – великая страна. Сионисты – великие люди. Да здравствует репатриация всех евреев. Хотя, кто знает – может на всех Пежо не хватит?

И налив стакан холодного натурального апельсинового сока с мякотью, я уселся прямо на бетон балкона, закурив свою трубку, забитую турецким табаком «Трапезунд». (Боже, как я мог курить эту гадость)…