Как рассказывали музыканты группы “PINK FLOYD”, выбрать название для их самого популярного альбома Dark Side Of The Moon невольно помог Джерри О’Дрисколл, уборщик и лифтер студии Abbey Road. Именно его голос звучит в конце композиции Eclipse: «У Луны нет никакой тёмной стороны. На самом деле она вся тёмная.»

У опустившегося на самое дно всегда остается только один выход – на верх. Хуже всего, когда на верх нельзя. В лучшем городе мира Тель-Авиве тоже есть свое дно. И там, на этом дне живут те, кому на верх нельзя. Как бы не было там темно… А там очень темно.

Я выхожу к старой тель-авивской автобусной станции по улице Гдуд Ха-Иври (для тех, кто не знал – по левой стороне этой улицы можно парковать машины бесплатно в течении дня). В последнем доме на первом этаже находится какой-то филиппинский клуб, а может и церковь. На ступеньках у входа стоит группа празднично одетых филиппинок  и громко смеются над чем-то, понятным только им.

— Шлойме, вус эрцех? – кричит одна из них проезжающему мимо на велосипеде досу.*

— Зайн гит – отвечает он ей, улыбаясь.*

Я перехожу дорогу и вхожу в другой мир.  Улица Неве Шаанан. Когда то это была улица обувных магазинов и порнокинотеатров. Обувь с наклейками “Сделано в Италии” делали тут же, на втором этаже, да порнофильмы снимали где-то неподалеку. Сегодня это улица Центральной Африки.  Здесь преимущественно живут выходцы из этого региона. На третьем этаже дородная негритянка вешает стираное белье. У ее платья такой большой вырез, что на ум невольно приходят неизвестно где услышанное “Мать Африка”. Балкон маленький, белья много и ей приходится перегибаться довольно далеко, настолько, что кажется, что она сейчас выскользнет…  и из платья и с балкона.

Вонь… Когда то здесь приятно пахло свежей кожей. Сейчас пахнет гнилью, мусором и мочей. В подворотне стоят молодые негры афроизраильтяне. Они просто стоят и совсем не просто провожают меня тяжелым взглядом. Хорошо, что я не предусмотрительно не брал с собой сумку.  Какие-то странные лавки, торгующие какими то странными продуктами. Прачечная, она же кафе, она же интернет-центр. Внутри пусто. Из открытых окон доносится непривычная музыка, громкие крики. Из открытого подъезда вылетает мешок с мусором, и, пролетев прямо перед моим лицом, звонко шлепается в стеклянную витрину давно закрытого магазина. Вообще удивительно, что эта витрина еще цела – первая целая витрина с начала улицы.

На улице играют дети – черные, белые, желтые…   Они говорят между собой на… иврите, но меня это совсем не радует. Растет новое поколение нелегалов, а наша маленькая страна не знает, что с ними делать. На территории в 0.5 % от площади Тель-Авива проживают 50 000 – пятьдесят тысяч – нелегалов. Это более 10% населения. Представляете – в самом израильском городе Израиля каждый десятый – нелегал!!! Но я еще к этому вернусь, а пока я продолжаю путешествие на дно, пока окончательно не стемнело.

Еще одна разбитая витрина магазина. Внутри, там где когда то стояли полки с товарами, на грязном матраце лежат двое…  Он и Она, хотя о принадлежности ее к прекрасному полу я догадываюсь только по обуви. Они “улетели”, и судя по выражению лиц – далеко и надолго. Еще горит свечка, рядом валяется обугленная ложка. Но эта не та свеча, о которой пел Макаревич, это совсем другая свеча, свеча-часы, которая показывает, сколько им осталось жить.

Они не прячутся, не стесняются – это обратная сторона Луны, та сторона, которую не видно. Или та, на которую не смотрят.

Я ухожу с Неве Шаанан на улицу Иесод Хамаала. Это Дальний Восток. Здесь лица желтеесветлее, здесь другая музыка, другие запахи, хотя и их перебивает стойкий запах продуктов жизнедеятельности человека. Но на удивление, здесь чище.  Улицы чище, подъезды чище. Встречающиеся мне люди доброжелательно улыбаются, предлагают помощь. И у них свои лавки, свои клубы, но там людно, шумно. Вот и окна доносится монотонное гудение, пахнет благовониями. “Большая китайская синагога”?:) Ко мне подходит девочка лет 7-8 и на иврите спрашивает, могу ли дать ей пять шекелей? Тут же подбегает мама, или старшая сестра, кто их поймет, и со словами “тада рава” шлепает малышку по попке. Слова – мне, шлепки – малышке. Хорошо, что не наоборот – я оглядываю улицу. На меня смотрят несколько десятков китайцев или таиландцев. В их взглядах нет той тяжести, которую я чувствовал на предыдущей улице, но все таки по спине снова пробегают мурашки. И я сворачиваю …  на Дальнем Востоке мне понравилось больше, чем в Африке, но после заката я бы сюда один не пошел. Да и вдвоем здесь …  неприятно в темноте.

Я ухожу на улицу Геккельбери Финна.” Барух аба ле Эрец Исраель” – на углу в стандартной позе, согнув одну ногу в колене, стоит израильская проститутка.  Она не молода, она устала не смотря на ранний час, ей лень даже курить и сигарета дымится в ее руке. Заметив, что я на нее смотрю, хриплым голосом она спрашивает, не ее ли я ищу…  и широко улыбается своей шутке во весь беззубый рот.

А я вспоминаю, как на заре олимовской жизни я смотрел по израильскому телевидению советский мультфильм про бабу Ягу, переведенный на иврит (дети мои тогда еще смотрели мультики). И там бабуся призывно предлагала Ивану царевичу:”Бо хамуд, бо таале ал матате шел савта” (давай, мой сладкий, забирайся на бабкину метлу). Примерно так и прозвучал вопрос-предложение этой дамы не тяжелого поведения. Из близлежащего кафе на звук ее голоса вышел такой…   трехстворчатый шкаф, и в полсекунды определив, что я точно не буду ее клиентом, с тяжелым русским акцентом послал меня в далекое путешествие.

В витрине соседнего кафе висит пожелтевший лист бумаги, на котором на иврите и на русском написано, что бармен не дает справок про автобусы и не продает асимоны*.  И я словно прозреваю – здесь же не всегда жили нелегалы, проститутки и наркоманы. Когда то тут била ключом жизнь, взрывались бомбы, терялись дети, воровались кошельки…   Здесь был центр мироздания, здесь продавались самые свежие видеокассеты с фильмами еще до того, как смотрел режиссер. Здесь можно было купить джинсы “Левис” за 30 шекелей, а если не было вашего размера, то продавец кричал в окно наверху (пелефонов тоже еще не было), и просил вас подождать 10 минут – их шили!!!  В киоске можно было купить свежую газету из Александрии и Минска, а продавец в лавке вместо шекелей с удовольствием принимал ремни и пилотки Советской Армии.

Сегодня здесь тихо…  тихо и темно, даже днем. Это обратная сторона Луны. Начинает смеркаться. Я закончил свой полет на Луну. Но я сюда еще вернусь. Хотите со мной?

Примечания:

*вус эрцех – что слышно?  (идиш)

*зайн гит – будет хорошо (идиш)

*дос – ортодокс, религиозный еврей

*асимон – жетон для таксофона (иврит)